– Хорошо, Виктор Андреевич. Сейчас сделаем.
Ларин с удовлетворением услышал, как из воинской кассы кассир – тучная брюнетка с низким голосом – выкрикнула:
– Кто тут Герой России, подойдите ко мне…
А Ларин уже пытался заглянуть через головы пассажиров в окно № 16. Он мельком увидел юное лицо. Сердце сладко екнуло. Успел рассмотреть, что ОНА улыбалась. Однако уже через секунду очереди в этой и соседних кассах закрыли от него знакомые черты.
«Да что ж они такие очереди создают? – подумал он о кассиршах. – Надо им вставить по первое число».
Собинова видела, что произошло возле касс, и тут же отреагировала: «Если вы еще не разучились читать возле своих телевизоров, обратите внимание на таблички у касс: для некоторых особенно почетных граждан у нас есть льготы – билеты, можно взять без очереди. А молодым можно и подождать, вся жизнь впереди, тоже когда-нибудь станете почетными».
Глава 17
ХОМЕНКО
Хоменко все время держал в поле зрения бегущего по рельсам окровавленного человека в разорванной рубашке. И снова на пути Роману попалась та самая огромная лужа. Теперь было не до забот о чистоте ботинок, и Хоменко попробовал перепрыгнуть через нее, но только поскользнулся и плюхнулся со всего маху в черную жижу.
– О черт! – выругался Роман.
Бегущий человек продолжал удаляться от него по рельсам. Теперь уже не обращая внимания на лужи. Роман сделал последний рывок. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Но в какой-то момент окровавленный человек вдруг шмыгнул в сторону, за вагоны. И как в воду канул! Хоменко только развел руками.
– Вот же блин! – Роман присел на корточки отдышаться.
«Ну и за кем это я гнался? – подумал он. – Просто бомж подрался!»
Хоменко несколько раз глубоко вдохнул, восстанавливая дыхание, вытер рукавом пот с лица.
– Тебе что, мужик, плохо? – услышал он мужской голос в стороне.
Старый путеец внимательно вглядывался в милиционера.
– Да хрен его знает, плохо мне сейчас или хорошо, – усмехнулся Хоменко.
– А то смотри, у меня есть чем подлечиться, – предложил «скорую помощь» служащий.
– Это с утра-то? – спросил Хоменко. – Нет, батя, спасибо, я – пас!
– Ну смотри, мое дело предложить. – Старый служащий тут же потерял интерес к Хоменко и развернулся, чтобы уйти.
– Слушай, дед. Ты вон те вагоны видишь? – неожиданно спросил Роман.
– Ну! – Тот посмотрел туда, куда показывал Хоменко.
– Ты не в курсе, что там за дела?
– А тебе они зачем? Ты ведь еще молодой, весь из себя. Да с тобой любая за бесплатно пойдет. Что деньги зря на ветер бросать!
– Ага, значит, известные вагончики.
– Слушай, парень. Ты лучше держись от тех вагонов подальше. И меня в это не впутывай. Спать будем крепче и спокойнее. Я уже тридцать пять лет здесь служу, знаю, что говорю.
И, не попрощавшись, старик развернулся и пошел от Хоменко вдоль путей.
"Электричка до Карголова отправится вот-вот с одиннадцатого пути. С одиннадцатого, повторяю, а не с десятого, как обычно. Со всеми остановками.
Поторопитесь, потому что следующая аж через два часа. Для потенциальных зайцев по секрету скажу: сегодня старший контролер – Иван Захарович Бурыкин, бывший пограничник. У него и мышь не проскользнет без билета".
И снова возле пригородных касс моментально выросла очередь. Бурыкина многие знали в лицо, с аттестацией, данной контролеру дикторшей, были абсолютно согласны – просто Карацупа какой-то.
Будни и рутина. Постоянным потоком в линейное отделение милиции вели мелких воришек, бездокументных граждан – составляли протоколы, рассаживали задержанных по клеткам «обезьянника», кого-то после отпускали. Работы было не много.
В одной из маленьких комнат, где почти впритык друг к другу стояли четыре стола, старший лейтенант Саушкин допрашивал мальчишку-беспризорника. Мальчишка был пойман с поличным полчаса назад, когда воровал в привокзальном магазине батон хлеба и банку дешевой кильки.
– А что ж ты такую дрянь украл? – кивнул старший лейтенант на лежащий на столе батон с килькой, превратившиеся теперь из дешевой еды в вещественное доказательство. – В том магазинчике, где тебя сцапали, и поинтереснее товар был. Уж крал бы тогда сервелат да икру черную.
– Ну конечно, тоже скажете, – серьезно, по-взрослому отвечал мальчик. – Мне себя к хорошей жизни приучать нельзя.
– А к какой же жизни ты себя приучаешь? – усмехнулся Саушкин.
– К обычной, нормальной, – пожал плечами беспризорник.
– Это какая такая нормальная жизнь – воровать, ночевать по грязным углам, не учиться? – Старший лейтенант вошел в роль воспитателя, впрочем, ему действительно был интересен этот замызганный парнишка.
– А чем такая жизнь хуже вашей? – напористо возразил беспризорник.
Саушкин хотел было тут же ответить парню – уверенно и строго, но, к своему удивлению, не нашел что сказать. Он посмотрел на своего коллегу лейтенанта Кокурина, сидящего за столом напротив и составляющего сейчас протокол о потере паспорта у гражданина с испуганным лицом. Кокурин тоже оторвался от своих бумаг и с интересом оглядел беспризорника.
– Вот что в вашей жизни есть интересного? – продолжал «наезжать» на старшего лейтенанта мальчишка.
– Во, слышал! – обратился к Кокурину Саушкин. – На философию жизни пацан тянет. У вас вот что интересного в жизни, лейтенант Кокурин? – голосом плохого репортера спросил Саушкин.
– Сейчас вспомню – так у вас уши повянут! – заулыбался коллега Саушкина.
– Ну а все-таки? – не отставал от Кокурина старший лейтенант.
– Рыбалка. Мы вот с ребятами в прошлые выходные ломанули на Десну. Взяли водочки, пивка, девочек прихватили…
– А, да ну тебя, – отмахнулся от Кокурина Саушкин. – Он шутит, – почему-то оправдался он перед пацаном. Тот хмыкнул. – Нет, но ты же понимаешь, – начал воспитательным тоном Саушкин. – У каждого нормального человека должен быть свой дом, должны быть всегда рядом близкие люди – родители…
– Да было у меня все это, – некрасиво дрогнули губы у пацана.
Саушкин понял – зацепил он мальчишку за больное.
– Ничего интересного.
– Ну а сейчас отправим тебя в колонию для малолетних – много ты там интересного найдешь? – стараясь продвигаться уже осторожнее в дальнейшем разговоре, спросил Саушкин.
– По крайней мере, получше, чем дома, – насупился мальчишка.
– Слушай, ты хоть свою фамилию и имя скажи, а то как-то неудобно разговаривать…
– Ага, нашли лоха! А вы меня потом к родителям отправите! – усмехнулся юный беспризорник.
– Ну что мне с тобой делать, а?
– Что делать? – повторил парнишка. – А дайте мне закурить.
– Еще чего? Сопляк!
– Да бросьте вы. Все равно ведь знаете, что я курю. Так чего жлобствовать.
– Ты у меня поговори, поговори, – пригрозил Саушкин. – И с чего это я должен знать, что ты куришь?
– А вы в мои годы не курили? – не унимался мальчишка.
– Да я в твои годы спортом занимался и в школе учился. Между прочим, без троек.
– А я вот в первый раз закурил в восемь лет, – снова с интересом встрял в разговор лейтенант
