Он удивился, что за столько времени, пока он предавался воспоминаниям, его никто не потревожил. А ведь день сегодня был сумасшедшим. Хотя что же здесь странного. Просто служащие старались лишний раз не беспокоить своего начальника в столь скорбный для него день.
– Три застрявших вагона убрали, – доложила Ольга. – И вообще основательно подчистили все главные пути. Также навели порядок на стоянках электричек.
– А мама? – вырвалось у Ларина. – Я имею в виду… – хотел поправиться он, но секретарша все уже поняла.
– Львовский, Виктор Андреевич, все так же идет по расписанию.
– Очень хорошо. – Он отключил связь.
«Значит, мама приедет вовремя», – он не сразу понял, что думает сейчас о матери, как о живой.
Нет, не свыкся он еще с ее смертью. Вот, может быть, когда увидит ее в гробу, когда закопают ее в землю…
Мама… Самое близкое, родное существо в его жизни. Как ему теперь будет не хватать родной крови! Жена – это не родная кровь. Дочь – ну это все-таки не то. Другое поколение. Ее еще саму воспитывать нужно, направлять, поддерживать.
В этом Саперов-старший, конечно, прав – вспомнил Ларин слова Михаила о сыне.
Короче, не опора Ларину дочь. По крайней мере, в ближайшее время ею не станет.
Вот если была хотя бы сестра или брат? А ведь мама рассказывала ему о том, что у него в детстве был брат, который погиб во время войны. Иногда, когда она возвращалась к этой теме, он чувствовал, что смутно помнит что-то связанное с братом.
Мама впервые рассказала Виктору о брате, когда ему было восемь лет.
Мальчику ночью приснился кошмарный сон. Он закричал, силясь проснуться.
Антонина Петровна подскочила к сыну.
– Что, Витюшенька? Что, родимый мой? – подхватила она его на руки, хотя он был уже большой.
– Мама, сон мне страшный приснился. – И Витюша прижался к материнской груди.
– Ну успокойся, я теперь с тобой, – стала качать мать сына, как младенца.
– Хочешь посижу рядом, пока ты не уснешь?
– Мамочка, зажги лампу, – испуганно попросил мальчик. – Я темноты боюсь.
– Хорошо, родной. Сейчас светло будет. Ты только ничего не бойся. Я ведь с тобой.
– Мама, мне снилась железная дорога. Какая-то станция. И много людей – в пыли, – взволнованно начал рассказывать свой сон Витя. – Такие все грустные и молчат. И все чего-то боятся. А я у тебя на руках. А рядом за руку держит тебя другой мальчик, чуть побольше меня. И почему-то «мама» тебя зовет! Мне даже странно во сне было, что ты – МОЯ мама, а он тебя тоже мамой зовет.
– Ой, Витюшенька, неужели ты все это помнишь? – напряженно вслушивалась Антонина Петровна в каждое слово мальчика.
– Что, мама, помню? – переспросил Виктор.
– Потом, потом. Ты рассказывай сон, не останавливайся, – боясь, что сын забудет приснившееся, теребила его мать.
– Я во сне начинаю плакать, кричу, что пить хочу – вроде как температура у меня, заболел, что ли.
– Именно так оно и было, сынок, – всплеснула руками Антонина Петровна.
– Да что, мама, было? О чем ты говоришь? – снова прервал рассказ Витя.
– После, родной мой. Ты дальше рассказывай!
– И я, значит, кричу, воды требую, а ты говоришь этому мальчику, ну, тому, что держит тебя за руку: «Принеси, сынок, водички братику. Видишь, как он пить хочет – жар у него». И ты его сыном называешь.
Витя остановился, увидев, как мать беззвучно заплакала.
– Не плачь, мама. А то я больше тебе ничего не скажу.
– Хорошо, хорошо, не буду, – вытерла мать слезы. – Ты только все говори, как видел.
– Все говорю, не волнуйся, мама. – И мальчик снова продолжил свой рассказ.
Антонина Петровна молча слушала его, качала головой, а потом вдруг сказала:
– Это, мальчик мой, тебе не сон приснился. Это ты вспомнил, что с нами было во время войны. Надо же. Ведь совсем маленький был, полных четырех лет еще не было, а все запомнил.
– А кто был тот мальчик? – взволнованно спрашивал Витя.
– Да, сыночка, братик у тебя был. На два годика старше тебя.
– Где же он теперь? – допытывался взбудораженный Витя.
– А вот как за водичкой для тебя он тогда пошел, так и не вернулся. Разве во сне тебе больше ничего не привиделось?
– Да. Пошел он за водой к большому дому. Только все потом в огне. И этот дом большой упал прямо перед поездом.
– То не дом, то вокзал железнодорожный. Туда за водичкой твой братик-то и пошел. И не вернулся. – Мать заплакала навзрыд.
– А где он сейчас, мама? –Спросил Витя. – Почему он не с нами?
– Так не нашли мы его потом. Я целый день после взрывов его вокруг обломков искала. И среди раненых тоже искала – там рядом госпиталь располагался, а всех раненых с вокзала перенесли туда.
– Так, может, он где-то живет сейчас? Может быть, остался тогда жить, а мы его не нашли?
– Вряд ли, сыночка. Я после войны столько его искала, столько запросов делала. Лет пять еще. Все детдома проверила. И ничего. Никаких следов. Хотя в той послевоенной неразберихе разве можно было кого-то найти? Не мы одни потеряли ребенка, многие теряли тогда родственников.
Мама долго молчала, думая о своем.
– Я думаю, что он погиб, – сказала она чуть позже. – Вот не чувствует его мое сердце. Если б он жив остался, я бы чувствовала…
В течение всей жизни Ларину снился этот сон – мальчик, держащий маму за ручку, он сам – Витя, требующий у матери воды. Потом языки пламени, взрывы, рухнувший вокзал и столб пыли…
Почему он сегодня об этом вспомнил?
Он тяжело поднялся. Надо было идти в информационный отдел.
Глава 44
ЛАРИСА ЛАРИНА
– Что за гадство! – выругалась Лариса, с силой бросив трубку на рычаг телефонного аппарата, расположенного при входе в транспортный институт.
– Ты чего, Лар? – отвлеклась от учебной тетради подруга Ларисы Светлана, стоящая рядом.
– Все, как назло! Всем хочется до основания расшатать мне нервную систему.
Сговорились, что ли? Папашка решил на старости лет семейную жизнь задвинуть.
Полюбил, он, видите ли, перед смертью. Мать в истерике бьется, что этого не переживет. Поговори да поговори с отцом. Пусть образумится. Поздно уже – старческий маразм на него надвигается.
– Да плюнь ты на это! Мои вон пять лет назад развелись. Поначалу тоже орали, вешаться собирались. А теперь ничего – все утряслось. Даже в гости друг к другу ходим. А на праздники отец матери огромные букеты цветов дарить стал.
Он их никогда раньше не дарил, когда они были мужем и женой.
Светлана закрыла тетрадь, обняла подругу за плечи:
– Не куксись, Лариска! Сходи лучше вечером с Вадимом куда-нибудь, развейся.
– Я до вечера не доживу, – выдохнула Лариса.
– Ну плюнь на все, сходи сейчас!
– Да поругались мы с ним, Светка! – тяжело выдохнула девушка. – И кажется, серьезно.
– Брось ты. Сегодня поругались, завтра помиритесь. Первый раз, что ли? А не хочешь мириться, ну и фиг с ним. Пошли завтра на дискотеку. Оторвемся по полной программе.
– Завтра не могу. Завтра бабушку хоронить.
– У тебя бабушка умерла? Ой, Лар, извини, я ведь не знала.
– Перестань, все нормально.
Подруги некоторое время помолчали.
