– Слушай, а как ты это с ними делаешь? – спросила она, мечтательно закрыв глаза.
– В смысле? – не понял Саперов.
– Ну как ты их трахаешь – этих своих девок, этих секретарш?
– Ну мы же договорились.
– Конечно, договорились. Но мне все-таки интересно.
– Как-как? Обыкновенно. Беру и трахаю.
– Наверное, грубо, даже не лаская их. А они послушно смотрят тебе в глаза и делают все, что ты скажешь.
– Ну приблизительно так, – усмехнулся Вадим.
Он снова привлек ее к себе и осторожно поцеловал ее в шею. Нет, все-таки любил он Лариску. По- своему, но любил.
– Вадик, подожди, – отстранилась она от него. – Я хочу, чтобы ты со мной так же сделал. Грубо, как с ними.
– Да перестань, Лар. Не дури.
– Нет, хочу, хочу. Или ты на такое только с секретаршами способен? Ну представь, что я твоя секретарша.
Лариса попыталась сделать покорное лицо. Ей – волевой и взбалмошной девочке – это не очень удалось. Она развернула вращающееся кресло Вадима к себе, встала перед ним на коленки, расстегнула штаны.
– Ларка, – сделал он еще одну попытку остановить ее.
Но девушка не унималась. Он почувствовал, что начинает заводиться.
– Ладно, раз ты так хочешь. Только потом не обижайся.
Вадим грубо толкнул Ларису на стол, развернул на живот, задрал юбку, спустил трусы.
– Ой, больно, – запищала она, когда он вошел в нее.
– Терпи, ты же хотела это попробовать, – часто задышал он над ней.
– И все так терпят? – с придыханием спросила она, чувствуя, что, несмотря на боль, начинает заводиться.
– Замолчи, – грубо сжал он ее за бедра. Когда Вадим кончил, Лариса сползла по столу к нему на колени, ожидая, что теперь он займется ею и доведет ее до высшей точки.
– А все уже! – остановил он ее порыв обнять его. – Больше для секретарш ничего не бывает.
– Лихо, – недовольно выдохнула девушка.
– Ну что, теперь понятно? – улыбнулся он ей.
Она кивнула:
– Даже чересчур.
– Не захотелось стать моей секретаршей?
– Только в особых случаях.
– Надеюсь, зная, как это происходит, больше ревновать не будешь?
– Там посмотрим, – надула она губы.
Он поцеловал ее – нежно, как в начале их романа.
– Вадим, – сказала она тихо. – Давай сейчас поедем к тебе. Только прямо сейчас.
– Не могу, Лариса. У меня куча проблем. Их надо срочно решать.
– Опять двадцать пять. Это что, очередная отговорка? Ну какие конкретно проблемы?
– Например, твой папашка. Сегодня он такое отчебучил!
– Интересно, что он еще натворил. А то мы с матерью с утра уже взвыли от него. У него поздний климакс, видать, начался.
– Роет он под меня, моя девочка. Под мое дело. Все разрушить мне хочет.
Ничего конкретного не может найти, но нагадить хочет. Да в принципе я понимаю, что за этим стоит.
– Интересно, что? – уже еле сдерживаясь, спросила Лариса.
– А ты разве не догадываешься? Развести он нас с тобой хочет. Почти прямо мне об этом говорит.
Лариса только сильно сжала губы.
«Вот же гад! – подумала она об отце. – Матери жизнь поломал. И мне теперь хочет! Ну я ему сегодня устрою!»
Глава 50
БОЦМАН
Бывший фельдшер помог Настене справиться с кровотечением, но предупредил, что не гинеколог и определить, что у нее там внутри повреждено в драке, не может, надо к специалисту. Ему не терпелось присоединиться к сидящим на улице и смерть как хотелось коньяку с шашлыком. Настя видела его состояние и была не прочь, чтобы он ушел. Дело в том, что, предъявив больной простыню, Боцман оставил дверь в отдельное купе приоткрытой, и она в щель видела часть убранства заветной комнаты. Естественно, ни для кого из обитателей старого пакгауза не было секретом относительно профиля работы Карпа и подведомственных ему вагонов.
Посему, как только услышала приветственные возгласы с улицы – это приветствовали Лешего, – осторожно сползла с кресла и отправилась в купе.
Представшее перед глазами потрясло до глубины души. Она обнаружила разбросанными как попало предметы интимного туалета девиц. Здесь было все, о чем только могла мечтать женщина: прозрачные пеньюары с замысловатыми кружевами, пояса, бюстгальтеры-четвертинки со вставками из китового уса, грации, пачки крученых итальянских колгот всех оттенков, ажурные чулки со стрелкой и без. В тумбочке россыпью лежали презервативы. И тоже разных расцветок и конфигураций. Розовый член из упругой резины. Взяв его двумя пальцами за основание, Настя хихикнула.
Тут же присутствовали наручники и плетка с богато инкрустированной ручкой, а в стенном шкафчике кожаные шорты и жилет. Но больше всего ее заинтересовала косметика. Превозмогая боль в низу живота, она доплелась до туалета, который оказался вовсе не туалетом, а целой ванной комнатой с биде, и умылась. Вода была горячая и холодная.
Настя вернулась в купе и занялась боевой раскраской. Она подвела брови, как ей показалось, очень стильно, под Клеопатру, предварительно выщипнув несколько не понравившихся волосинок. Положила густые тени, сразу став похожей на женщину-вамп, добавила румян, выбрала яркую помаду и смело очертила рот, превратив свои тонкие, безжизненные губы в красивый цветок.
Потом секунда колебания – и стянула грязный, провонявший пакгаузом свитер.
За свитером последовали индийские джинсы, отечественный бюстгальтер с грязными чашечками и лоснящимися бретельками. Трусы она не носила уже года три. Подобрав с пола нужное, натянула, посмотрелась в дверное зеркало и нашла себя очень и очень. Она положительно охренела и вылила полфлакона французских духов на спутанные волосы. Запах немытого тела смешался с ароматом дорогой парфюмерии, заполнил весь вагон и полился на улицу. В облаке этого запаха она и появилась на верхней ступеньке.
Некоторые, кто увидел ее первыми, подавились. Профессор поправил очки и ударил по спине Петруччио, выбив кусок, застрявший в горле.
Над сидящими повисла крепкая, почти осязаемая пауза. Вообще казалось, что весь мир замер в трансе. Даже далекие гудки маневровика с Москвы-Товарной не могли поколебать волшебного столбняка, поразившего присутствующих.
– Вот те на… – пришел в себя первым Боцман.
– Картина… – согласился Петруччио.
Больше никто не мог вымолвить ни слова. И действительно, что говорить, когда говорить нечего. Перед ними стояла Диана-воительница, охотница и бог знает кто. На ней был черный бюстгальтер-четвертинка, не закрывающий сосков, черный же ажурный пояс с красными поводками резинок, черные трусики-полоска с зеленым лепестком на самом интересном месте, ажурные чулки со стрелкой.
Крепкое тело сорокалетней, никогда не рожавшей женщины будоражило и воображение, и физиологию сидящих. Давно забывшие свою сущность бомжи вдруг одномоментно ощутили, что у них в штанах начало оживать давно забытое ощущение.
