– Да ну, я думала, я – женщина твоей мечты. Романтично. О какой же ты мечтал? – не отставала Валентина.
– О проститутке.
Если бы в тот момент они ехали на автомобиле и она была за рулем, непременно побились – так резко она остановилась.
– То есть?..
– Я думал, вот приеду когда-нибудь в Москву, подберу несчастную и женюсь.
Она мне детей нарожает, хозяйством займется и все такое…
Валентина согнулась пополам. Ее начал трясти смех. Нет, не смех – хохот, переходящий в истерику. Сибиряк перепугался.
– Ой, не могу…
На них оглядывались.
– Ой, не могу… Начитался… в библиотеке… Буран был… Запчасти не привезли…
Наконец она успокоилась, но временами нет-нет да проскакивала смешинка.
– Глупый. Это только в кино проститутки в заботливых матерей превращаются.
Не знаю, может, и мечтают, но уже никогда ими не станут. Ремесло свое берет.
Сказывается. Затягивает и не отпускает. Может, и были в истории экземпляры.
Один-два. Их описали и в качестве флага да еще слезу выжать используют. Почему бы клиенту не поплакаться, авось накинет.
Фаломеев недоверчиво покосился на Валентину.
– Какой же ты у меня…
– Какой?
– Добрый. Вот какой.
Виолетта краем глаза увидела лейтенанта милиции, который вел под руку Оксану. Сначала она подумала, что кассиршу тоже взяли. Но, присмотревшись, поняла, что ошибается. Ну и правильно, нечего со стариком тереться.
Сама счастливая, она и в других видела счастье.
Глава 59
СОБИНОВА
Она ждала, что Ларин придет, она только не думала, что он будет так зол.
На словах Нины Андреевны: «Электричка из Кустова прибывает к десятой платформе. Раньше там были красивые леса, а теперь…» – Ларин влетел, выхватил из рук Собиновой микрофон и закричал:
– Все! Хватит! Доболтались!
Собинова мягко, но настойчиво вернула себе микрофон и договорила:
– … а теперь соорудили какой-то завод, испортили природу. Но люди там хорошие.
После этого щелкнула тумблером и сказала спокойно:
– Слушаю вас, Виктор Андреевич.
Как ни странно, Ларин и сам немного успокоился. Он сел на свободное кресло, вперил взгляд в мальчикового вида женщину и спросил:
– Вы замужем?
– Нет.
– Понятно. Я так и думал.
– Вы могли справиться в отделе кадров.
– Нечуток, каюсь. Но сейчас не обо мне речь.
– Обо мне.
– Именно. Вы знаете, Нина Андреевна, сколько вы сегодня наговорили людям глупостей?
– Нет. Сколько?
– Много.
– Каких конкретно? Если не трудно, перечислите хотя бы три.
– Зачем вот сейчас вы говорили про Кустово? Про природу, про хороших людей?
– Это что, глупости, по-вашему?
– Да! Это глупости. Это отвлекает людей…
– От чего?
– Они пришли на вокзал, чтобы точно и в срок отправиться в пункт назначения. Они пришли, чтобы просто уехать.
Собинова шмыгнула носом.
– Разве это возможно?
– Что?
– Просто уехать. У вас получалось хоть раз в жизни просто уехать?
Отправиться в пункт назначения?
– Хватит философии. И так вы уже ею всех достали. Всему свое место и время.
– Что вы такое говорите, Виктор Андреевич?! – присвистнула по-мальчишески Собинова. – Впервые слышу, чтобы человеку отводили специальное время и место, чтобы мыслить.
– Так, ладно, хватит, с завтрашнего дня вы не работаете на вокзале.
Собинова и этого ждала. Но не сегодня, нет, не сегодня.
– Вы назвали только одну глупость, хотя и сами не верите, что это действительно глупость. А я просила три.
– Что вы несли про сюрприз?! Какой еще сюрприз?!
– Вот видите, вы не знаете, а считаете глупостью, – улыбнулась Собинова.
– Когда на путях перерезает человека – это сюрприз, когда горят спецвагоны – сюрприз, когда…
– Когда арестовывают Оксану, – подсказала Собинова.
У Ларина отнялась речь. Неужели весь вокзал в курсе.
– Вы говорите о неприятных сюрпризах, вы вообще неточны в выражениях. По Далю, сюрприз – нечаянная, внезапная радость, нежданный подарок, нещечко.
– Что?
– Нещечко. Нечто. Тайна, вещица, гостинец, дорогая вещь, лакомство, сокровище. Пойдем, я скажу тебе нещечко.
– Впервые слышу, – растерялся Ларин.
– О, вы многого не слышали. Так вот я готовлю лакомство. А вы меня увольняете.
Ларину нечего было сказать. Он смотрел в чистые глаза Собиновой и понимал, что сейчас не с ней выясняет отношения, а с собой. Он из себя хочет выгнать мысль, чувство и душу. А иначе – как? Как все это вынести?
Он поднялся.
– Виктор Андреевич, а вам правда не нравится?
– Что?
– То, что я говорю людям. Понимаете, я не могу по-другому. Я их вижу.
Вижу, как они торопятся, как волнуются, как смеются и плачут. А я им – в семнадцать сорок пять? Отойдите от края платформы? Просьба пассажирам? Да так вообще не говорят в русском языке! Просьба к пассажирам. И вообще…
Нина Андреевна шмыгнула носом. И Ларин понял, она сейчас расплачется.
– Да что там за сюрприз вы готовите? – еще с тенью раздражения спросил он.
– Я хочу спеть. И еще, знаете, я подумала: мы оба с вами Андреевичи. Может быть, у нас был один отец?
– Как это? – опешил Ларин.
– Ну в философском смысле…
Ларин махнул рукой. И расхохотался. Действительно, в каком-то смысле у них был один отец, одно воспитание, собственно говоря. Они оба хотели добра, но почему-то получалось иногда совсем, совсем наоборот…
Глава 60
