— Mesdames — a cabines! Messieurs — a pont! [11] — Стерва! дубина! Жри свой купон! — Трюмы — битком… Иконы — За борт… уж не до треб… — А этот — разлегся: кинем К рыбам: это лишь труп! — Господи… за океаном Каких ни исходим троп… — Прошу добром и законом! Швырните для нас хоть трап!!! Гудки отходящих пароходов. Отряды Бледного и Бурого, в паническом бегстве покидая город
— Вязкая мгла кругом Обволокла наш булат… — Кони ржут из трясин, Засасываемые ко дну… — Не бились с таким врагом Ни дед, ни отец, ни брат… — Прячься, младенец-сын! Правнук! Спаси страну! Толпы разбитых армий докатываются до мыса, вдающегося в море, взмывают на мыс — дальше отступать некуда. Последние пароходы выходят в открытое море.
Отступающие
— Стойте, куда мы… — Братья, Там лишь обрыв крутой… — Да, — кровью дедовской рати Пропитанный, политой… — Апофеозом столетий Некогда был этот бой… — Мы, господа, на закате Нашей страны святой! Но над страной давно уже не закат, а темная ночь. Во мраке можно разобрать только одно: лавина отступающих обрушивается с крутизны в море.
— Спасите!.. — Весло!.. — Плыви… — Захлебываюсь… — Прощай… — Жене… на память любви… — Сдох, сволочь! таких прыщей России не надо!.. — Брат, С кормы хоть веревку брось… — Так вот наш смертный парад… — Опять ты хвататься? Брысь! — Смотрите: сам генерал… — Мне в щеку вцепился краб… — Ни поп нас не отпевал, Ни мать не крестила гроб. Голоса тонут в темноте, слившей в одно мрак земной и небесный. Только слышно, как бурное море накатывается на подножия скал.
Прозревающий
Вот каков закон уицраора, Демонический и тупой… Полукружьями черного мрамора Мнится взор его полуслепой. Даймон
Его ум тяжел: обнаружь его В речи, грузной, как дух свинца. Прозревающий
Вижу: он пожирает заживо Братьев вздрагивающие сердца; Поднимает взор на взметнувшуюся Велги мглистую бахрому… Даймон
Ярость алчущей и бунтующей Девы мрака страшна ему.
