В свете большого фонаря, который Дэн подвесил над входом, Арабелла видела, как он, озабоченно осматривая ее ступню, смазывает ее лантановой мазью, от чего боль стала понемногу стихать. Потом он достал из кармана бамбуковый колышек, похожий на острие копья и, повернувшись спиной к Арабелле, принялся изучать его. Она видела, что он даже понюхал острие, но только собралась спросить, зачем он это делает, как вспомнила, что еще не рассказала ему о своей ночной встрече со зловещим туземцем.
– Дэн, послушай… – Арабелла приподнялась на локте, но гамак так закачался, что она снова легла.
Тогда он подошел и склонился над ней, упершись руками в низкие балки, к которым был подвешен гамак:
– Ничего не буду слушать, – сказал он, ласково глядя в ее измученное болью лицо. – Ты должна уснуть.
Он растянул над ее головой москитную сетку – так, что Арабелла оказалась в прозрачном зеленоватом коконе, – а потом подошел к выходу, чтобы выключить фонарь. И как только густая звенящая темнота воцарилась вокруг, Арабелла провалилась в тягучий сон без сновидений, который не выпускал ее из своего плена до самого утра.
Когда дыхание Арабеллы стало ровным, Дэн снова зажег фонарь, прикрыв его большим пальмовым листом, чтобы свет не мешал Арабелле, и, захватив с собой веревку, вышел из хижины. Плотно прикрыв снаружи дверь, похожую на стенку огромной корзины, он сделал из веревки и туго сплетенных веток двери что-то похожее на замок и, убедившись, что теперь она заперта надежно, пошел на свет еще полыхавшего на поляне костра, надеясь найти там «мать» племени покомо – старую Тин-Тин.
Арабелла проснулась от звуков, заполнивших деревню. Блеяли козы, резвились дети, что-то пели женщины. И еще какой-то странный звук, похожий одновременно на верещанье младенца и ворчание старика. Она резко села в гамаке и тут же упала назад, запутавшись в сетке.
– Дэн, где ты?
И тут же дверь в хижину распахнулась, оттуда хлынул яркий белый свет и волна горячего воздуха. На пороге стоял Дэн, а на голове его копошилось какое-то мохнатое существо, издавая тот самый странный звук.
– Познакомься, это Лусинда.
То, что Дэн назвал Лусиндой, неожиданно перепрыгнуло с его головы на пустой гамак и принялось подпрыгивать к потолку, цепляясь за свисающие с потолка веревки. Дэн помог Арабелле выпутаться из сетки. Она присела на край гамака и, покачиваясь, поставила немного подпухшую за ночь ногу на земляной пол. Пятка саднила, но вчерашней острой боли не было. И тут на ее колени прыгнула маленькая, но необыкновенно пузатая обезьянка. Цепким хвостом она обвила запястье Арабеллы и уставилась на нее, смешно двигая верхней подвижной губой. Кожа обезьянки отливала сиреневым, а мех, густо покрывающий ее спину и голову, по виду был похож на беличий. Арабелла опасливо погладила бок зверька – действительно мягкий. Встрепенувшись, Лусинда быстро завертела головой и прыгнула в сторону Дэна: сначала она повисла на поле его холщовой рубахи, а затем спустилась вниз и удобно устроилась, обхватив лапками и хвостом голенище мягкого замшевого сапога. Дэн присел на корточки, взял обезьянку на руки и достал из кармана маленькую тыкву-горлянку, на которую было натянуто что-то, похожее на большой рыбий пузырь. Соскочив на пол, Лусинда радостно запрыгала, смешно поднимая длинные передние лапы кверху.
– Подожди, Лусинда, – Дэн легко похлопал по ее маленькой головке, словно отталкивая теннисный мячик, – ты подарена Арабелле, она и покормит тебя, привыкай.
Немного прихрамывая, Арабелла перешла на срез огромного дерева, стоявший посреди хижины. Как только она села и взяла в руки тыкву, обезьянка стремительно примчалась к ней и, усевшись на ее колени, принялась сосать самодельную соску.
– Прелесть, – держа в одной рукой тыкву, Арабелла другой рукой гладила Лусинду по голове. – Дэн, откуда она у тебя?
– Мать Тин-Тин узнала, что ты поранилась, и передала ее тебе в утешение. Ее принес в дар племени охотник из соседней деревни, которого они недавно приютили: соплеменники выгнали его из своей деревни, он в чем-то там пошел им наперекор; я уже успел познакомиться с ним. Вот смотри.
И Дэн раскрыл ворот рубахи, показывая Арабелле висевшее на шее ожерелье из ракушек, зубов и каких-то плодовых косточек. Она вздрогнула – именно такое она видела вчера на шее у толстого негра.
– Дэн, откуда оно у тебя? – встревоженно спросила она, будто пропустив мимо ушей все, о чем он ей только что-то говорил. Кормя Лусинду, она действительно не слышала Дэна – из ее головы никак не уходило вчерашнее происшествие.
– Ты же не слушаешь меня! – воскликнул Дэн, но тут в хижине потемнело, и в дверном проеме показалась старая Тин-Тин с широким глиняным блюдом в руках.
Она вошла в хижину и с необыкновенным достоинством на высохшем лице, испещренном узором тонких морщин и татуировки, протянула Дэну блюдо. Это достоинство, с которым она предлагала им скромный завтрак, поразило Арабеллу. Она попросила Дэна поблагодарить Тин-Тин за Лусинду. Дэн перевел. Тин-Тин улыбнулась и, потрепав подскочившую к ней Лусинду по загривку, что-то сказала.
– Она говорит, что ее люди уже привыкли к Лусинде. Теперь эта барригудо – их талисман, – быстро переводил Дэн. – Тин-Тин рассказала мне, что раньше у них жил большой орел-гарпия, но не так давно он сдох, и Лусинда пришлась кстати.
Тин-Тин вышла, а они уселись возле украшенного черно-красным орнаментом блюда и с удовольствием позавтракали. Тин-Тин принесла им рагу из гигантской фасоли и горького перца, обрамленное по кругу всевозможными дарами тропического леса.
Дикое какао оказалось плодами с белой, кислой и как бы шипучей мякотью; еще Дэн узнал по виду сладковатые орехи токари, ягоды с дерева апама и зерна лесного кажу. Арабелла брала из его рук все новые и новые лакомства, и все они казались ей необыкновенно вкусными.
Ей захотелось пить – и Дэн, ненадолго выйдя из хижины, вернулся с большой стеклянной бутылью, видимо, принесенной кем-то из города. Бутыль была наполнена какой-то желтой прозрачной жидкостью. Арабелла вопросительно взглянула на него.
– Пока ты спала, Тин-Тин посвятила меня в некоторые правила здешнего быта. Во-первых, пищу имеют право готовить только их женщины. Тин-Тин, или кто-нибудь из ее помощниц, будут приносить нам блюда
