– Да, – Тин-Тин посмотрела куда-то в ночь.
– Да, да, – соглашаясь с ней, закачали головами покомо.
А Дэн внутренне ужаснулся и поспешил увести Арабеллу подальше от людей, которые относились к чужой смерти как к неприятной прогулке, а к своей – как к красивой легенде.
__________
Внешне Тин-Тин относилась к пришельцам почтительно и спокойно – будто смирившись с тем, что духи обрекли ее племя жить рядом с ними. Но иногда Дэн замечал, как она, выйдя из своей хижины, плетет традиционные головные повязки для взрослеющих девочек и прислушивается, о чем он говорит с женщинами на кухне. Кроме того, она старалась не спускать глаз с Арабеллы, то наблюдая за ней сама, то поручая это Пантелеону.
С Пантелеоном все оказалось так, как и предполагал Дэн. Большую часть дня он пропадал в хижине Тин-Тин, иногда ходил по ее поручению в джунгли и возвращался то с пучком каких-то трав, то с пойманной змеей. Змею он приносил живой, намотав ее тело на палку и привязав голову между расходящихся рогаткой веток. Дэн предполагал, что Тин-Тин пьет змеиную кровь для поддержания особых сил, необходимых ей для проведения обрядов. А еще она постоянно жевала бетель. Впрочем, это делали почти все женщины деревни покомо, даже с большим удовольствием, чем мужчины, которые выполняли в племени те функции, которые белые люди обычно связывают с образом матери. Мужья, а их у каждой женщины было не меньше, чем по два, воспитывали общих детей. Они разбирали их споры, снимали особо расшалившихся с высоких деревьев, рассказывали им сказки-легенды и просто истории из жизни, строили вместе с ними деревни из песка на берегу канала. Они ходили вместе с женщинами на охоту, но лишь затем, чтобы разыскивать и приносить на кухню подстреленную женами дичь.
Но никакой ущербности своего положения никто из них, по-видимому, не ощущал… Никто, кроме недавно попавшего в племя толстого негра, который стал мужем дочери Тин-Тин – Дитики.
С ним вообще все было не просто. Дэн выяснил, что раньше толстяк принадлежал к другому племени. Но когда город подошел совсем близко к той деревне, из которой он был родом, ее жители покинули свои дома и отправились кто куда.
Будущий муж Дитики пошел в город. Прожив в нем почти год, он познакомился с Пантелеоном, который, выполняя прихоть дочери Тин-Тин, с позволения матери взял ее в город на рынок. Там Дитика увидела толстяка и заявила, что хочет сделать его своим мужем. Пантелеон понимал, что это будет непросто, но он понимал и то, что, не выполнив пожелание Дитики, рискует навлечь на себя гнев Тин-Тин.
Что именно предпринял Пантелеон для того, чтобы толстяк оказался у покомо и, более того, не пытался бежать из их деревни, Дэн выяснить не сумел – но факт был налицо: чужак стал мужем младшей дочери Тин-Тин, а Пантелеон остался помощником колдуна.
– Но как он оказался в городе? Он ведь сам дал мне понять, что я не обозналась – именно он был тогда на рынке, – недоумевала Арабелла, когда Дэн рассказал ей об этом.
– Наверное, Пантелеон иногда берет его с собой. И еще: ясно, что он сам знает дорогу, ведь в прошлый раз он вернулся в деревню один, раньше Пантелеона.
– Кстати, как его зовут?
– У него еще нет имени. Прошлого его имени здесь никто не знает, а по обычаю покомо чужак, ставший мужем покомо, получает новое имя. Но происходит это только после праздника в честь наступления сезона дождей. Как раз тогда изможденные жарой и лесными пожарами покомо приносят ежегодную жертву крокодилу.
Арабелла, голова которой теперь всегда была обмотана ярким платком, посмотрела на Дэна, и он заметил в ее глазах обиду. Она уже знала, зачем они задержались в деревне, и хотела знать всю правду о том, что их ожидает. Но всей правды он не знал и сам. Вернее, он не знал главного: какую жертву приносят покомо крокодилу – растение, животное или…
Если бы он мог узнать это – то, о чем до сих пор спорили ученые – он довольствовался бы этим знанием и записью рассказа кого-нибудь из покомо. Он не собирался подвергать Арабеллу смертельной опасности – она и так уже вынесла достаточно. О себе Дэн не думал – молодость и ученый азарт сделали свое дело, притупив в нем чувство самосохранения. Он мог рисковать жизнью, но только своей, а не чужой, тем более, он не мог рисковать жизнью любимой женщины. Целыми днями он думал и взвешивал все «за» и «против», мучаясь единственным вопросом: вправе ли он и дальше оставаться здесь вместе с Арабеллой? Или им нужно немедленно искать способ бежать из деревни?
Сначала Дэн думал, что Тин-Тин сказала им правду: она не может насильно удерживать демо Дабау в деревне. Если это так, то им достаточно просто сказать ей, что демо покидает племя, – и Пантелеон отведет их обратно в город, стараясь вести гостей так, чтобы они никогда потом сами не нашли дороги в деревню. Но судя по тому, как пристально Тин-Тин с помощью Пантелеона следила за Арабеллой и настороженно вслушивалась в слова Дэна, все обстояло сложнее.
И, отчаявшись узнать от покомо больше, чем уже смог, он решился поговорить с толстяком, мужем Дитики. С одной стороны, это выглядело безумием: этот человек был единственным в деревне, кто открыто выражал свою неприязнь белым гостям. Он старался не разговаривать с Дэном, при каждом удобном случае зло дразнил Арабеллу, явно не разделяя мнения покомо, что она – воплощение демо Дабау.
Но свое отношение к ним толстяк демонстрировал только тогда, когда никто из покомо не мог его видеть. Именно это и заставило Дэна решиться на разговор. Во-первых, он понимал, что год жизни в городе сделал этого человека не магически-диким, а полуцивилизованным туземцем. А во-вторых, он был уверен, что его здесь удерживает какая-то история, в которую, скорее всего, его втянул Пантелеон. Дэн думал, что у чужака есть свои причины не любить покомо – возможно, не меньше, чем белых. Так почему бы ему и не помочь белым пленникам сбежать отсюда, если это потребуется, – хотя бы для того, чтобы насолить Тин- Тин? По крайней мере, была надежда, что он сохранит их разговор в тайне.
В час, когда женщины покомо отправились на охоту, а все остальные спали, спасаясь от жары, Дэн оставил Арабеллу в хижине, показав ей, как можно закрыться изнутри с помощью веревки. Потом он дождался, когда Пантелеон отправится в джунгли выполнять очередное поручение Тин-Тин и, убедившись, что Дитика ушла на охоту, а не возится на кухне, он отправился в ее хижину.
Дэн застал мужа Дитики за странным занятием: с помощью каких-то грубых орудий, которыми была увешана одна из стен хижины и завален сколоченный из пальмового ствола стол, тот перековывал на самодельном горне, установленном прямо посреди хижины, медные монеты в туземные украшения. Рядом с ним в большой коробке лежали пуговицы, пояса, огромные серьги, браслеты и другие дикарские безделушки – такие, каких Дэн не видел ни на одном из жителей деревни.
