– Папа, зачем приезжал Милош?
Стив, переживавший ее разрыв с Милошем почти так же мучительно, как они сами, посмотрел на нее грустными потемневшими глазами:
– Ему очень плохо, девочка. И вся штука заключается в том, что эту любовь ему не изжить. Никогда. К тому же… Он бесплоден. Стопроцентно и без всяких надежд. Мы ездили с ним в Институт репродукции.
Джанет кусала губы, прижимаясь лицом к стеклу, по которому уныло и монотонно катились дождевые капли. Как тогда, в их вторую женевскую встречу… О Милош, Милош… Неужели ему уготован такой же крестный путь, как и папе? И он будет по-настоящему жить только ею, как папа – Руфью?
Сама того не заметив, Джанет произнесла последнюю фразу вслух. Стив с тоской и упреком посмотрел на дочь.
– Папа, неужели ты любил ее так?
Но эта любовь и ее тайна было последним, что принадлежало только ему, Стивену Шерфорду, и потому он не мог отдать их никому.
– Увы, моя девочка, у Жаклин после той истории бывают странные состояния, и ее вымыслы нельзя принимать за правду. Вот так-то.
Машина уже сворачивала к аэропорту.
В Оксфорде все было на удивление по-прежнему, и Джанет, может быть, впервые обрадовалась этой застылости – островку незыблемости в океане как внешних, так и внутренних, душевных, бурь – и только сейчас оценила утверждение о том, что именно в старых университетах выковывается подлинно английский характер.
Единственным изменением была Клара, растолстевшая еще больше и украсившая себя во всех местах только начинавшим входить в моду пирсингом. И, как ни странно, серебряные колечки, цепочки и гвоздики весьма аппетитно и заманчиво смотрелись в пухлых складочках ее тела.
– Класс, да? – ничуть не стесняясь своей наготы, вертелась она перед зеркалом, поднимая за украшенные змейками соски свои необъятные груди. – Кстати, знаешь, по индийским канонам в пупок настоящей женщины должно входить ровно две унции масла, а я еще не дотягиваю четверть! – И она смеясь раздвинула углубление на животе, в котором тоже мерцало серебро. – Джанет все-таки невольно передернуло. – Я торчу здесь уже две недели, тоска зеленая. Если бы не скандал с этим, ну, как его?.. Такой длинный из Мертона, в каждой бочке затычка?
– Хаскем? – с тоскливой уверенностью уточнила Джанет, и кровь бросилась ей в лицо. Летом она много думала о нем, но вряд ли с оттенком эротичности: ее разум мог представить себе иного мужчину, не Милоша, берущего ее, но тело при этих мыслях оставалось равнодушно-безответным. Она думала скорее о глупом, на ее взгляд, поведении Хаскема при его несомненном уме и железной воле. Он занимал ее как парадокс – или как образчик типичного англичанина. И все же что-то в нем задевало ее нервы. А скандал, о котором говорит Клара, конечно, из-за женщины… – Но он настолько джентльмен, – протянула она, стараясь казаться равнодушной.
– Вот именно! Настоящий английский джентльмен! – фыркнула Клара, чистокровная шотландка. – Худосочный урод! А эта красотка наездница! – Она тут же малопристойно изобразила скачку на лошади. – Как она ползала за ним по всему городу, по всем кофейням, чуть не сапоги лизала!
– Да кто это? – спросила Джанет, впрочем, уже догадываясь об ответе.
– Да ваша обожаемая всеми Джиневра, вот кто! И чего она в нем нашла? Но это еще полбеды, а три дня назад, как раз перед твоим приездом, в Брюсе[23] он публично закатил ей пощечину, заявив, что она беременна вовсе не от него. Говорят, у него для таких дел, – Клара плотоядно ухмыльнулась и звонко шлепнула себя по огромному бархатистому, нежно-розовому заду, – в Лейхлейде нанята квартира…
– Какая гадость, – Джанет брезгливо скривила рот, искренне презирая грязь тайного разврата и не находя между ним и чувственностью, умноженной на мужскую силу, Милоша ничего общего.
– А ты не знаешь, кто он? – не унималась Клара, не переставая изгибаться в попытках рассмотреть себя со всех сторон.
– Би-си-эл, – механически ответила Джанет, неожиданно для себя разозлившись на трясущую телесами однокурсницу. – Да прекрати ты этот эксгибиционизм!
– Что, завидно? – ничуть не обиделась та, но все-таки натянула широкую мужскую рубашку. – Я знаю, что би-си-эл. Я спрашиваю про семью, ну и прочее?
– Я видела его всего три раза, и то в один день. Кажется, он хорошо ездит верхом и… разбирается в генеалогии.
– В жизни не поверю, что он аристократ, наверняка сынок каких-нибудь буржуа…
– Честно говоря, мне совершенно наплевать, кто он, – сама себе солгала Джанет. – Лучше дай-ка конспект по деликтовому праву,[24] за лето все выветрилось…
Джиневру за последующие три дня она так и не встретила, а зайти в Святую Хильду, где та училась, не решилась – зато Хаскем попался ей на глаза у входа в библиотеку Кодрингтон.
«Конечно, он таскается именно сюда, потому что сюда пускают только мужчин, выпендрежник несчастный!» – с прихлынувшей непонятной злостью подумала Джанет.
– Мое почтение, мисс Фоулбарт! – Хаскем сделал насмешливый жест, будто приподнимая несуществующую шляпу.
– Я Шерфорд, – отрезала та.
– Для меня вы – Фоулбарт. Кстати, наша встреча весьма удачна: я как раз хотел посмотреть на вас в деле. На лошади вы бесподобны.
– В каком еще деле? – краснея и ненавидя себя за этот румянец, как можно более дерзко огрызнулась Джанет.
– В юридическом, детка, в юридическом, не надо так волноваться. Все очень прозаично: первого
