Орфей в аду

Адольфу

неизвестному мастеру гетелберского алтаря за восемь картин — восемь окон в Рай и в ад

На высоте, в сиреневых лучах,
Спокойно спит твое лицо над миром.
Взошел закат, сорвался и зачах.
Простила ты и отпустила с миром.

Смотрю, по горло погружаясь в зло,
Стоя пятами на кипящем аде, Недвижна
Ты, на звездном водопаде,
Беззвучно ниспадающем к земле.

Окружена лиловыми кругами,
Сияньем голубым, звучаньем крыл
И в крепких латах спящими врагами
И сонмами хвостов, копыт и рыл.

Нисходишь Ты, Ты пребываешь в сферах.
Поешь и молча слушаешь зарю,
Следишь с высот за шагом Агасфера.
Докладываешь обо всем его царю.

Тебе ли он откажет в снисхожденьи!
В сиреневом лице твоем весна,
Конец и срок невыносимых бдений
И окончательное прекращенье сна.

«Золотая луна всплыла на пруде…»*

Золотая луна всплыла на пруде
Труба запела о страшном суде
Труба палила с пяти часов
Происходила гибель богов
Они попадали под выстрел трубы
Они покидали свои столы
Где пьяная скука ела с ножа
Мимо пристани медленно шла баржа
Город скрывался смеялся пилот
И появлялся плавучий лед
Дансинг медленно накреняла волна
Им казалось что все это от вина
Они танцевали кружась и встречаясь
Под пение скрипок и крики чаек
С крейсера-призрака выстрел сверкал
Он провожал нас в глуби зеркал
И уж мы видели с наших мест
Над мостиком дансинга Южный Крест
Уж волны кругом меняли свой цвет
Со дна океана вставал рассвет
И по чистому зеркалу мертвой воды
Плыл розоватый и зловещий дым
Где мы и что там в дыму ползет
Это белое поле полярный лед
Это шелк непорочных твоих похорон
Он окружил нас со всех сторон
Друг мой прекрасный ложись на лед
Смерть нас розовым солнце<м> ждет
Мы возлюбили ее вполне
Мы изменили родной стране
Мы целовали ее в чело
И миновали добро и зло

«Отцы об стенку ударялись лбами…»*

Отцы об стенку ударялись лбами
Работали ходили на врага
А мы живем как педерасты в бане
Хихикая и кашляя слегка
Они трясли красивые оковы
И мыли стекла кровию в дому
А я умею только строить ковы
И рассуждать как иегова в дыму
Начто тогда ты жил творянин Ленин
И кровь пролил и класс переменил
Когда садясь как дева на колени
Потомок твой мешает он был мил
Да проклят будь тот счастливый холуй
Кто мирно ест пунцовую халву
И говорит военный труд окончен
Поджаривайся жизнь круглясь как мягкий пончик[9]