Ее очень поразило то, что в раннем христианстве образ Христа не имел человеческих черт, что он создан был из самых фантастических представлений о богах различных религий. Она стала шептать молитвы, когда я рассказала об образе Христа с семью рогами...
Признаюсь, рассказ главврача заинтересовал и меня. Я ничего не знал ни о кумранских раскопках, ни о Христе с семью рогами. И вместе с тем я почувствовал, что это убедительные факты для подтверждения вымысла о Христе. Кроме того, Сима вряд ли пошла бы на крест, зная о рогатом женихе.
Я пообещал Нине Ивановне сказать в штабе атеистов о ее познаниях, но она меня обрадовала: ей уже поручили лекцию на атеистическую тему.
— Ну что же, пройдемте к Симе. Она ждет.
В небольшой палате, в которую мы вошли, стояли три койки. Возле одной, у окна, сидела на белой табуретке худая, высокая девушка.
— Вот наша Сима, — сказала Нина Ивановна, подводя меня к ней.
— Здравствуйте, Сима Владимировна! — Я слишком некстати назвал ее так. Она поморщилась.
Как и Нина Ивановна, я присел на табуретку. Первая минута прошла тягостно. Поглядывая на девушку, я старался подавить в себе жалость к ней, а из головы не выходили чудовищные слова: «Христова невеста».
— Скажи, Сима, как ты себя чувствуешь? — спросила Нина Ивановна. — Товарищ Иванов беспокоится о твоем здоровье.
Сима нахмурилась.
— Вовсе не беспокоится, — вдруг возразила она. — Ему нужно допрос снять...
— Ты не права, — сказала Нина Ивановна. — И обижаешь товарища Иванова.
— Разве я обижаю? Я просто не верю ему. Он враг нашей веры.
— Да, Сима, я враг религиозных предрассудков, — подтвердил я, вспыхивая, — но не враг тебе. Лозина, твоя подруга, тоже не верит в Христа, она знает, что его не было и нет, а между тем спасла тебе жизнь. Разве Лозина тебе враг? Вот и Нина Ивановна не признает никаких богов, но ты не можешь сказать, что она тебе враг. Наоборот, она для тебя лучший друг.
— Правда, — прошептала Сима, не поднимая головы.
— Значит, нужно разбираться, кто враг: тот ли, кто тебя на кресте распял, тот ли, кто с креста снял.
— На крест меня привела молитва, — возразила Сима. — А про вас я сказала так потому, что не люблю лукавства. Вам нужно снять допрос.
— Конечно, Сима. Для этого я и приехал в Белогорск, — снова подтвердил я. — Но это сделаю тогда, когда получу разрешение от Нины Ивановны. Пока же она не разрешает. Сегодня я приехал только навестить...
— Навестить? — Сима горько улыбнулась. — Зачем?
— Так... Ты знаешь: человек человеку друг, товарищ и брат.
— На словах. Вот вы, например, арестовали брата Иосифа.
— Арестовал, веду следствие. Он нарушил закон, совершил преступление. Кроме того, он мешал проводить расследование.
— И вы не отпустите его?
— Это будет решать суд. Если признает виновным, не отпустит.
— А если я прощаю его? — спросила Сима, вскидывая на меня глаза и не подозревая того, что уже сказала мне, как следователю, своим вопросом многое. Значит, Шомрин был перед нею виновен.
— Я не уверен, что ты простишь его, — ответил я Симе. — А если бы и простила, ему не простит закон.
Нина Ивановна слушала наш разговор очень внимательно, особенно ответы и вопросы Симы. Я не догадывался о причине и решил, что ее интересует уже то, что касалось взглядов Симы. Но я ошибся.
— Сима, ты устала, — вдруг сказала она.
— Нет, я не устала. Пусть товарищ Иванов говорит. На устах его обозначилась правда. Наверно, его вразумляет Христос.
Мы с Ниной Ивановной рассмеялись. Слишком неожиданным было заключение Симы. Чуть наметилась улыбка и на губах девушки. Я решился спросить:
— Раз вспомнила о Христе, скажи, Сима: тогда, на кресте, ты надеялась увидеть Христа?
— А как же! — созналась Сима.
— И он явился тебе?
— Нет.
— И ангелы не прилетели, чтобы взять твою душу?
Сима отрицательно качнула головой:
— Наверное, я грешна.
— Нет, не грешна! — воскликнул я. — Ты сделала все, что могла, чтобы доказать свою любовь к Христу. Ты пошла на смерть. Если говорить словами библии, ты, Сима, святая... Но тебе не явились ни ангелы, ни Христос. Почему? Да потому, что являться нечему. Нет их! Подумай об этом еще.
Я взглянул на часы и встал.
— До свидания, Сима.
Девушка тоже встала, растерянно посмотрела на меня, потом на Нину Ивановну.
— Ты что, Сима? — спросила она.
— А допрос?..
— Тебе же сказали...
Сима опустилась на койку, закрыла лицо руками. Очевидно, до последней минуты она не верила тому, что я приехал к ней не для допроса.
Я пошел к двери, за мною раздавались шаги Нины Ивановны. В коридоре она поравнялась со мною.
— Николай Алексеевич, сознание у Симы ясно! — Голос ее звучал радостно, и она смотрела на меня сияющими, повлажневшими глазами. — Вы слышите?
Я понимал ее радость, радость врача, поднявшего на ноги человека, и тоже думал о Симе. Да, кризис, начавшийся на кресте в Березовой балке, у нее миновал.
Новые обстоятельства
Придя из больницы, я позвонил в управление. Разговор с начальником был интересным. Оказывается, пришли ответы, частично подтверждающие показания Шомрина. Как это ни удивительно, он действительно помогал партизанам, а Хмара — немецкий пособник.
Это и вынудило Леонова срочно вылететь на проверку этих данных. Были готовы и заключения экспертизы. Концы веревки, найденные на месте преступления в Березовой балке, были частями веревки, изъятой при обыске у Шомрина. А пробка принадлежала той самой канистре, которая обнаружена в доме Шомрина. Только вот отпечатки пальцев, снятые с крышки, были отпечатками пальцев не Шомрина, а кого- то другого.
Начальник подбодрил меня, сказал, чтобы я продолжал расследование настойчиво и ни в коем случае не оскорблял религиозные чувства верующих. Он посоветовал начать допросы с тех сектантов, которые находятся в секте недолгое время и не так фанатичны. Если есть отошедшие от секты, то с ними нужно поговорить в первую очередь.
Едва я закончил разговор по телефону, как открылась дверь и показались усы старшего сержанта Савочкина.
— Здравия желаю, товарищ Иванов, — бодро приветствовал меня Савочкин. Правой рукой он отдал честь, а левой бережно держал что-то завернутое в газету.
Я вышел из-за стола, пожал широченную руку сержанта и не удержался от того, чтобы не спросить:
— Что это у вас?
