профессиональная солидарность удержала двух физиков от кровопролития, и мы с Мишей вернулись в «Восточный». Да, умела Ася, не теряя благожелательной мины, заварить кашу! Но и Серега умел! Далее Ася рассказывает (все-таки ее витиеватый стиль лучше пересказывать простым языком), как Довлатов, мучась унижением и комплексами, призывает на помощь своих друзей Абелев и Смирнова, чтобы уговорить ее выйти, наконец, за него замуж, поскольку он уходит из университета в войска НКВД, чтобы быть там «убитым чеченской пулей».
«На нашей свадьбе, — пишет Ася — сыгранной в ключе патриархально-поминальном и состоявшейся в марте 1962 года, присутствовало несколько кем-то (?! — В. Я.) оповещенных гостей. В ритуал свадьбы был включен променад по Невскому… При встрече с первым же вступившим с ним в контакт знакомым Сережа театрально вскинул руки в направлении моей персоны и, улыбаясь своей чарующей улыбкой, произнес заготовленный для этого случая афоризм: “Знакомьтесь, моя первая жена Ася”».
Да, на брак по любви это мало похоже. Описывая этот жалкий довлатовский реванш, достигнутый к тому же столь унизительным образом, Ася, без сомнения, торжествует. Да, конец действительно нелепый: эта бессмысленная свадьба после уже полного разрыва! Но свидетельства Аси мы игнорировать не можем… Несомненно, именно с ней Довлатов прошел очень важную подготовку, отделку, закалку, штурмуя не столько «миловидную крепость где-то на Песках», сколько скалистые утесы самоутверждения, мужской состоятельности, успеха в обществе. «Штурм» был отбит.
«“Я был женат дважды, и оба раза счастливо”, — говорил юный трагик Довлатов юному трагику Горбовскому, в упоении человека (странный, но не исключительный ляпсус изысканной стилистки. — В. Я.), готового заплатить жизнью за удачный афоризм».
Вот последняя часть фразы действительно замечательно точна! Довлатов действительно заплатил жизнью — правда, не за один афоризм, а за всю свою гениальную прозу. А пока у нас на дворе — свадьба, на обычный взгляд весьма странная, свадьба не только «по-довлатовски», но и «по-пекуровски».
В последний раз на моей памяти Ася появилась в Петербурге лет через тридцать после своего отъезда, совсем недавно — притом внешне почти не изменившись: тот же бодрый ежик на голове, замечательная матовая кожа, ясный веселый взгляд. При этом — профессиональный филолог, автор книг, по слухам, богатый человек и даже специалист по недвижимости. Мы тоже постарались не ударить в грязь лицом. Андрей Арьев, друг Сергея и главный «продолжатель» его дел, — главный редактор весьма уважаемого журнала «Звезда». Игорь Смирнов — известный немецкий профессор, звезда международных конгрессов… Я, написавший к тому времени тридцать книг и сотни всяких других публикаций, в том числе и о Довлатове. Мы, как в молодости, непрерывно острили, но говорили и по делу, вспоминали с Асей старые времена. Утром, смеясь, мне позвонила издательница Асиной книги о Довлатове, которая и привела Асю к Андрею в гости. «Знаете, что сказала Ася, когда мы вышли?… “Господи! Какие бездельники!”» Да уж, ее оценка нашей компании не шибко повысилась за эти десятилетия — хотя казалось бы, мы чего-то достигли… Ан нет! Да и характер Асин, похоже, совсем не изменился.
Ее сражение с Довлатовым не закончилось, хотя прошло столько лет. Не угомонилась! Да и трудно угомониться после Довлатова — тем более он уже «достал» ее своим «Филиалом», где расквитался с ней по полной: «Я полюбил ее. Я был ей абсолютно предан. Она же пренебрегла моими чувствами. По-видимому, изменяла мне. Чуть не вынудила меня к самоубийству. Я был наивен, чист и полон всяческого идеализма. Она — жестока, эгоцентрична и невнимательна». Напомним, что в повести по довлатовскому обыкновению соединены реальная поездка автора на эмигрантскую конференции в Лос-Анджелес и мифическая встреча его там с давней возлюбленной Асей-Тасей — неустроенной, раздерганной, жалкой. Эта героиня мало похожа на реальную Пекуровскую, но миллионы читателей поверили автору — и поставили между двумя женщинами знак равенства.
Но Ася все еще пытается ответить и победить. Похоже, главная задача их брака — влезть на плечи другому, чтобы сделаться заметней. Их дуэль, не закончившаяся с кончиной Сергея, конечно, уже выиграна. Выиграна Довлатовым. У него те мучения превратились в шедевры, у Аси — в интересную книгу о том, как они создавались.
А у меня перед глазами яркая картина. Я ехал на троллейбусе, просвеченным вечерним теплым солнцем, по Суворовскому проспекту и вдруг увидел их прекрасную пару. Они пересекали Суворовский у Четвертой Советской (бывшей Рождественской) улицы, где жила с родителями Ася, — шли царственно и не спеша, не сомневаясь, что транспорт просто обязан восхищенно перед ними застыть — и он действительно тормозил, вот только не знаю, восхищенно ли. Довлатов — красивый, огромный, но слегка сутулый, нахохленный, выражал явное недовольство окружающим: что за жалкую реальность тут ему предъявляют? Притом сам был в домашних шлепанцах, что только усиливало ощущение его барственной небрежности. Ася шла чуть сзади его и сияла. Впрочем, она сияла почти всегда, что не мешало ей довольно часто с лучезарной улыбкой произносить фразы самые убийственные.
Что могу добавить еще к той оставшейся в памяти навсегда ослепительной картине? Помню, магазин тот на углу Суворовского и Советской считался тогда одним из лучших в городе, туда ездили специально издалека… бывали в советские времена непонятные взлеты отдельных магазинов, вызванные какими-то высшими, неизвестными нам причинами, — мы лишь радостно этим пользовались. Сейчас магазин тот вряд ли сам помнит о своей мимолетной славе — но тогда и это еще добавило красоты той вечерней картине… Ребята знают, куда идут!
«Да, сильная пара! — подумал я — Умеют себя подать!.. Но двигаются по жизни как-то отдельно». Что и подтвердилось. Назвать любовь Довлатова к Асе Пекуровской несчастной можно, но уж неудачной — никак нельзя. Ася уже тогда была «светской львицей», и оказаться ней рядом — значило с ходу попасть в бомонд. И как бы после этого ни относились к Сереге, никто уже не мог сказать: «Не знаю такого». И при всех их мучениях так, как они друг на друга, на них больше никто не повлиял.
…Что интересно — подобным воспоминанием может поделиться чуть ли не каждый уважающий себя питерец, тем более считающий себя причастным к искусствам. «Да, помню, встретил Серегу! Огромный! Небритый! В халате и тапочках шел! Здорово, — говорю. — Может, выпьем? Я как раз с Севера приехал — денег навалом».
Эти воспоминания и до сих пор — «наше знамя боевое», наш код, наш девиз, объединяющий нас, теперь уже столь разных, богатых и бедных, успешных и провальных… Но стоит кому-то произнести: «Вот, помню, мы с Серегой», — и лица светлеют, тут мы все удачливы и равны. Как он так сумел — объединить и поднять нас? Мол, и мы жили в веселые времена, когда знаменитые писатели запросто гуляли по улицам, и мы с нами запросто выпивали, и уважали друг друга. Кому это не приятно? Серега, еще ничего толком не написав — и уж тем более ничего не напечатав, ничего не представив широкой публике, — был уже знаменит, представал фигурой, с которой лестно запечатлеться на память, для вечности!.. и авансов не обманул. Для многих тот «снимок» — лучший кадр их жизни, и за это они Довлатову дополнительно благодарны. Более заметного гения, демонстративно пренебрегающего условностями, в поле зрения жаждущей публики тогда не наблюдалось. Место это сразу занял Довлатов — и остался на нем. Обычно знаменитые писатели фотографируются с поклонниками в зените славы… но тогда уже у них мало времени и сил. Довлатов разумно «сфотографировался» до. Его первым удачным сочинением был «Довлатов», может, и не полностью совпадающий с реальным человеком, но зато врезавшийся в сознание нашего поколения навеки… Хотя тогда все самое трудное было еще впереди.
«Безделье. Повестка из военкомата. Затри месяца до этого я покинул университет. В дальнейшем я говорил о причинах отчисления туманно. Загадочно касался неких политических мотивов. И я попал в конвойную команду. Очевидно, мне суждено было побывать в аду…»
Глава четвертая «Писать, чтобы помнила вохра…»
Энциклопедический словарь 1962 года:
«Коми АССР расположена на северо-востоке РСФСР. Площадь 404,6 тысячи кв. километров. Население 319 тысяч человек, в том числе 9 % городского населения. В республике 4 города — Сыктывкар (столица), Воркута, Ухта, Печора, 22 рабочих поселка. Расположена в зоне хвойных лесов, на севере —
