же вятские, как она цыганка. Потом заразительно рассмеялась:
— Вы нигде этой ерунды не говорите, ведь вятские люди при разговоре окают. Вы наверняка с юга, очевидно с Дона, а попали сюда не по своей воле и теперь пробираетесь домой. Хочу посоветовать, чтобы вы не ходили по деревням, а шли в города, где легче затеряться среди людей. Сейчас много народу снялось с мест, и приходится им ездить по стране в поисках лучшей доли. Да, небось, у вас нет и документов. Ну ладно, бог не выдаст, свинья не съест. Наверное, думаете, а почему бабка такая добренькая? Да не добрая я, а злая. Злая на тех, кто испоганил всю нашу жизнь. Взяли у нас и раскулачили двенадцать домов, в том числе двух моих братьев. Если бы сказать, что они отличались от других богатством, а то как и все остальные. Не было у них ни мельниц, ни магазинов, ни ссыпок, а только скотина, да руки в мозолях. Сослали их куда-то в верховья Лены пилить лес для шахт. Братья не выдержали каторжного труда и сбежали. Кое-как добрались до своего дома и стали гадать, что им делать. Целую неделю откармливала их и отпаривала в бане. Сколько вшей вывела, уму непостижимо. Через своего племянника, он работает в сельсовете, удалось выправить им документы, собрали деньжонок на первое время и они завербовались на Урал, на строительство какого-то завода. Недавно получили письмо. Пишут, что устроились хорошо, работают, на жизнь не жалуются.
— Чувствую, что рассказывать нам особенно нечего, так как судьба ваших братьев похожа на нашу, как две капли воды. Да и откуда мы родом вы определили безошибочно. Скажите лучше, а нельзя ли и нам через вашего племянника достать тоже какую-нибудь справочку? — спросил Иван Иванович хозяйку, когда та выговорилась и замолчала.
— Об этом поговорите с хозяином. Думаю, что можно сделать, так как секретарь и председатель совсем спились, и готовы за чекушку водки не только выдать справку, но и печать насовсем отдать. А теперь отдыхайте и на улицу не выходите. Правда, все люди на сенокосе, но береженого бог бережет!
— Дети-то у вас есть? — спросил Иван Иванович.
— Как не быть, есть и внуки.
— Они тоже в колхозе?
— Нет, они в городе работают. Как стали колхозы создавать, отец сразу отправил их из села. Дочка замужем, живет в Москве, два сына служат на железной дороге.
Вечером пришел хозяин. Это был высокий жилистый мужчина в косоворотке, полушерстяных брюках, заправленных в добротные яловые сапоги. И потому, как он зашел в избу, как поздоровался за руку с Иваном Ивановичем, как по-хозяйски сел у стола, было видно, что этот человек знает себе цену. В отличие от словоохотливой хозяйки, его можно было посчитать молчуном. Каждое его слово было взвешенным и продуманным. Такие люди слывут в народе мудрецами.
— Тиша, ты ужинать будешь? — обратилась к мужу хозяйка.
— А почему бы и нет, ведь нас кормили аж в обед. Садитесь, гости, к столу и, как говориться, чем бог послал, а я умоюсь!
Хозяйка быстро накрыла стол, и они все уселись за него. Все заметили, что приступая к еде, ни хозяин, ни хозяйка не перекрестили лба, хотя в красном углу висела икона. За все это время хозяин даже не поинтересовался, кто они такие и что они делают в его доме. Но хозяин хорошо знал нрав жены и ждал от нее пояснений. Она не замедлила вкратце рассказать ему, кто и почему пожаловал к ним в гости. Во время ее рассказа он молчал и тихо кивал головой, словно одобряя услышанное. После ужина хозяин свернул козью ножку, прикурил и подвинул кисет Ивану Ивановичу.
— Ты, Дуняша, сбегай к Архипу и скажи, чтобы он был на одной ноге у нас, а заодно зайди к Семену и возьми бутылку 'казенки', скажи, что на днях отдам деньги. Хозяин, мол, приболел, и ему нужно растирка.
Когда хозяйка собралась уходить, Иван Иванович подошел к ней, сунул в ее карман деньги и сказал, чтобы она купила не одну, а две бутылки водки. Хозяйка вопросительно посмотрела на мужа, но тот молчал, словно не заметил замешательства жены. Вскоре хозяйка вернулась, пропустив в избу полного молодого человека в помятом костюме и в желтых узконосых ботинках. Его лицо при своей полноте было одутловатым, что выдавало в нем явного любителя выпить. Молодой человек пожал руку хозяину, потом Ивану Ивановичу, сел на скамейку, прислонясь спиной к стене.
— Архипушка, — обратился к молодому человеку хозяин дома, — этому мужику нужна справка. Какая, ты сам знаешь. Ну, напиши там, что он середняк, житель нашего села, и что он отпущен со своей семьей на заработки, допустим в Донбасс, да не тебя учить этому, чай не в первой тебе это делать!
— Так печать- то у меня в сельсовете!
— Вот и хорошо, сходи туда и напиши все чин по чину, а за ними дело не встанет.
— Может быть, Тихон Иванович, сначала обмоем это дело, а то руки трясутся?
— Нет уж, Архипушка, вот, принесешь бумагу и обмывай ее на здоровье.
Секретарь сельсовета попросил карандаш, достал из кармана смятый листок бумаги, записал не ней данные Ивана Ивановича и пулей вылетел из дома на улицу. Не успела хозяйка собрать на стол закуску, как Архип ввалился в избу и подал Ивану Ивановичу лист бумаги. Тот встал, подошел к лампе, внимательно прочел текст, сложил справку и спрятал во внутренний карман пиджака.
— А ты, Архипушка, садись за стол, хозяином будешь! — усмехнувшись, проговорил хозяин и неторопливо вылил в три стакана содержимое бутылки.
Того долго не пришлось упрашивать, он схватил стакан, стукнул им стоявшие на столе другие и начал пить. Тянул он водку томительно долго, словно наслаждался ее вкусом. Выпив стакан до дна, он крякнул, но закусывать не стал, утер ладонью рот, взял огурец, понюхал его и положил на стол, жадно глядя на другие стаканы. Не прошло и минуты, как он заметно опьянел, опустил голову, тупо глядя перед собой. Потом резко выпрямился и заплетающимся языком попросил:
— Дядя Тиша, налей еще, да я пойду!
Хозяин кивнул жене, и та поставила на стол вторую бутылку. Тихон Иванович распечатал водку, налил полстакана и пододвинул Архипу. Тот выпил, не закусывая, поднялся со скамьи и направился к двери.
— Постой, Архипушка, — вылез из-за стола хозяин, — я провожу тебя! Он взял начатую бутылку, заткнул ее пробкой и опустил гостю в карман его брюк.
Вскоре хозяин вернулся и, широко улыбаясь, присел к столу, взял в руки стакан, поднял его и сказал:
— Ну, что ж, Иван Иванович, выпьем за успехи в твоих делах!
Они выпили и стали закусывать.
— Тихон Иванович, а дойдет Архип до дома? — не зная что еще сказать, спросил хозяина Иван Иванович.
— Дойдет, как миленький, тем более что бутылка в кармане. Теперь, пока не выпьет до капли, не успокоится, а завтра проспит до обеда, и ничего помнить не будет. Давай теперь еще покурим и на боковую. Завтра вы уйдете из села затемно. Архипка ничего не вспомнит, а вот люди бывают разные, так что от греха подальше. Пойдете дальше той же дорогой, какой пришли сюда. Здесь до железной дороги верст восемь — десять. Перейдете полотно и попадете на торную дорогу, которая идет вдоль железной, она и доведет вас до самой Узловой. Только никуда не сворачивайте. На станции отыщи моего старшего сына Николая, он там принимает и отправляет багаж. Фамилия наша Токаревы, запомни. Скажи ему, что отец просил помочь купить билеты на поезд. Он сделает. Теперь с билетами худо, люди неделями сидят на станции. Деньги-то у вас есть?
Иван Иванович утвердительно кивнул головой. Через несколько минут все спали. Спали и беглецы, согретые заботой добрых людей.
Наутро встали рано. В маленькие оконца заглядывала темнота, было тихо и только предвестники рассвета, петухи, оглашали окрестность своим криком. Сборы были недолгими и вскоре все беглецы сидели на лавках, готовые отправиться в путь. Хозяйка предложила перекусить, но Иван Иванович отказался, сославшись на сытый ужин. Тогда она вышла на несколько минут и вернулась, неся в руках два увесистых куска соленого сала. Один кусок она протянула Дарье и сказала, что это им в дорогу. Другой кусок, завернув в чистое холщевое полотенце, попросила передать сыну и сказать, что это гостинец от матери. Гости встали, Иван Иванович, с поклоном, поблагодарил хозяев за радушный прием, за помощь и дорогой подарок и спросил, не смогли бы они дать еще немного хлеба, за который он готов заплатить. Хозяин промолчал, а
