Зал в квартире Рощина был огромный, в два окна. Площадью метров тридцать пять, не меньше. А то и все сорок. Высоченный потолок, на потолке лепнина. В центре торчит крюк, на крюке старинная люстра: бронза и хрусталь. Мебели было мало, или она терялась в просторном помещении и казалась незаметной? Посреди зала – огромный ковер, но и он не мог закрыть всего пола этой огромной комнаты.
На ковре, почти в самом центре, лежал Евгений Рощин. У него на горле зияла рана, кровь из нее уже не текла. Видимо, с момента смерти прошел не один час. Точнее скажет эксперт. Рядом с телом – дуэльная шпага, обоюдоострое оружие со стальным клинком трехгранного сечения, пальцы правой руки мертвеца скрючены, словно до последней секунды Рощин сжимал в руке шпагу и только смерть разлучила его с любимым клинком.
Евгений Рощин был одет в черные кожаные штаны и белую рубашку, расстегнутую на груди. Рубашка в крови. Кожа на груди – смуглая, гладкая. Густые черные волосы стянуты на затылке в «хвост», тонкой черной резинкой. В правом ухе сверкала серьга – золотое кольцо, украшенное россыпью бриллиантов. Уж очень ярко сверкали камни! На ногах спортивная обувь. Рощин лежал на боку, поджав под себя правую ногу. Глаза его были широко открыты. На лице застыло выражение чрезвычайного удивления.
Глава вторая
Ложная атака
– Пижон, – не удержался Леонидов. – И смерь его пижонская.
– Согласен, – кивнул Барышев. Алексей подошел ближе и долго смотрел в лицо знаменитого режиссера. Застывшее навеки, оно стало еще более острым и хищным. Тонкие черные брови вразлет, высокий лоб, хрящеватый нос…
– Леша, что делать будем? – раздался из-за спины голос Барышева. – Звонить?
– Звони, – равнодушно сказал Алексей.
Его вдруг одолела черная зависть. Зависть к чему? К красивой смерти? Как эффектно он раскинулся на ковре! Белая рубашка, расстегнутая на груди, серьга в ухе. Пронзен дуэльной шпагой! По спине пробежал холодок. Тот не мужчина, кто не мечтает подержать в руках боевое оружие! А умереть со шпагой в руке? Красиво. Тут уж ничего не скажешь!
– А где же вторая? – вдруг спохватился он. – Где орудие убийства?
– Лучше ничего здесь не трогать, – поспешно сказал Барышев. – Наши сейчас приедут.
– Да брось! – отмахнулся Алексей.
Второй шпаги в комнате не было. Алексей огляделся. Колет, в котором проводят тренировки фехтовальщики, висел на стене. Тут же висели две маски. Одна с глухой черной сеткой, через которую не видно лица, другая – странной формы, с темным квадратным стеклом. Какой-то особый материал, новейшая разработка.
На Евгении Рощине маски не было. Не было на нем и колета.
– Знаешь, что я скажу, Серега, – задумчиво изрек Алексей.
– Ну?
– Это была дуэль.
– Ерунды не говори! – отмахнулся Барышев.
– А я тебе говорю: дуэль. На нем не было маски. И грудь ничем не защищена. Они сходились не на жизнь, а на смерть. Как смертельные враги.
Он нагнулся и внимательно оглядел шпагу, лежащую подле тела Евгения Рощина. Гарда, защищающая руку, была круглая, гладкая, без всяких украшений. Современное оружие, без изысков. Не раритет, как в квартире Петра Волового. Но клинок обоюдоострый. Заточенный.
– Или мне кажется, или на острие кровь. Подойди, глянь, у тебя глаза лучше.
Барышев подошел. Нагнулся и зачем-то принюхался. Потом пожал плечами:
– Похоже на то. Но совсем чуть-чуть. Капелька. Выходит, задел?
– Задел.
– Тем проще!
– Проще найти убийцу? – усмехнулся Алексей. – Ну-ну. А вот знаменитый кубок.
Он подошел к стене, где было сооружено некое подобие алтаря. Предметом, которому поклонялся Евгений Рощин, была хрустальная то ли салатница, то ли ваза для конфет, громко называвшаяся Кубком. Алексей узнал его по фотографии. Фотография висела на стене, в витиеватой рамке. Такая же, как в альбоме у Петра Волового. Но сильно увеличенная и, похоже, отреставрированная. Именно этот предмет, то есть хрустальную салатницу, Рощин держит в руках, а рядом стоят его преданные мушкетеры.
И чем все закончилось…
Барышев подошел, с интересом посмотрел на кубок. Потом на фотографию. Алексей невольно вздохнул. Тронул за плечо друга:
– Я пойду осмотрюсь.
– Ничего не трогай, – сказал ему вслед Барышев.
– Не учи ученого. Лучше возьми понятым.
Соседняя дверь оказалась дверью в спальню. Стена между двумя комнатами была толстенной. Вот где звукоизоляция! Не то что в новых домах! В отличие от зала, спальня была крохотной. Бывшая кладовка, что ли? И что за пост ройка? Купеческий дом? Дворянское гнездо? В зале они принимали гостей, а здесь жила прислуга. Повариха или горничная.
В спальне он сразу же увидел то, что искал. На кровати валялась вторая шпага. Точно такая же, как и первая. С обоюдоострым стальным клинком трехгранного сечения и круглой гардой. Сестры-двойняшки. Значит, после того как Рощин был убит, преступник не сбежал, а прошелся по квартире. Искал что-нибудь? Запаниковал и начал метаться? Следов беспорядка нет, в вещах покойного не рылись. А орудие убийства он бросил в спальне. Почему?
Первым делом Алексей подошел к шпаге. Не трогать так не трогать. Но то, что крови на острие нет, он увидел сразу. Убийца вытер шпагу? Но на клинке все равно остались микрочастицы вещества! Это бессмысленно! Не знал этого? Детективов не читает? И не смотрит? Кто в это поверит.
На полу, почти под самой кроватью, валялся носовой платок. Следов крови на платке не было. Острие вытирали не платком. А зачем тогда платок? Он сообразил: платком убийца вытирал рукоять шпаги. Уничтожал отпечатки пальцев. В общем, сумбур. Да и дуэль, судя по всему, не была запланирована заранее. Встретились, повздорили и сошлись в смертельном поединке. Потом убийца запаниковал.
Аккуратно, двумя пальцами, Алексей поднял за уголок носовой платок. Мужской, судя по размеру и цвету. Не ширпотреб, куплено в дорогом магазине. Ткань не мнется, стирается легко. Приметный платочек. Зацепка. Жаль, монограммы нет.
Еще он обратил внимание на трюмо, стоящее в спальне. Вещь середины прошлого века. Двадцатого. Мебель периода активного строительства социализма, такая же простая, как тогдашний быт. Угол ободран, одна створка висит на честном слове. Бабушкино наследство? Выкинуть жалко? Евгений Рощин не производил впечатление человека сентиментального. Но, как говорят, чужая душа – потемки. На трюмо лежала открытая коробка с театральным гримом. И, кроме того, кисти, которыми наносят румяна, пуховка, маленькие тонкие кисточки и еще какие-то предметы, назначения которых Алексей не знал. Но ведь Евгений Рощин – театральный режиссер. В том, что в его спальне находятся эти предметы, нет ничего удивительного. Быть может, он репетировал дома? Вон у него какой зал! Или состоял в любовной связи с актрисой. Грим и все эти непонятные штучки принадлежат ей. Алексей нагнулся, понюхал грим. Пожал плечами. Что он в этом понимает? В спальню заглянул Барышев:
– Ну, что тут интересного?
– Орудие убийства. Вторая шпага.
– Да ну?! Вот это здорово!
– Это нормально. А ты ожидал, что он ее по улице понесет? Дуэльную шпагу? Это тебе не батон колбасы и даже не пистолет. Который в кармане можно спрятать. Разумеется, он оставил шпагу здесь. Тем более что это шпага Рощина.
– Откуда ты знаешь?
– В кабинете у Волового сколько дуэльных шпаг на ковре висит?
– Две.
– И здесь было две. Зачем ему одна? Самому с собой тренироваться?
