Он, имея алую рубашку, мечтательно следит большими глазками за уверенным полетом самолета, а она в красном сарафане играет ему на голубой флейте какую-то неведомую журчащую песнь. Внизу подпись белым - 'Приходи, сказка!'.
— Да кто ж это написал такую замечательную картину? - невольно воскликнул я.
— А что? Нравится? - раздался встречный вопрос с такой же скамейки напротив, где сидел средних лет чело
век, одетый во все черное, в черной кепке блином и с подвязанной небритой щекой.
— Нравится, - искренне сказал я. - А кто ее нарисовал?
— А ее нарисовал Митя Пырсиков, - сказал этот человек, которого, как потом выяснилось, звали Виктор Парфентьевич, слесарь мехмастерских. - Он дал обет, и вот он нарисовал эту картину, а сам потом уехал на БАМ.
— Обет? - спросил я.
— Обет, - сказал Виктор Парфентьевич.
— А сам уехал на БАМ?
— На БАМ вместе с женой, - подтвердил Виктор Парфентьевич, вновь ухватившись за ноющую щеку.
— Вам, может быть, водочка поможет, - сказал я. - У меня тут есть немного.
— А, давай, может, в самом деле утихнет, проклятая, - сразу же согласился Виктор Парфентьевич.
Мы выпили из щербатой кружки, аккуратно занюхали выпитое корочкой, и он начал свой рассказ.
- Вот же ты, е-мое, и правда утишился этот проклятый зуб. Надо же - никогда не болело в жизни, а тут началось. И все оттого, что проклятый зуботехник Сережа Малорубко мне неправильную пломбу поставил, совсем спился проклятый зуботехник Сережа Малорубко, а ведь был неплохой молодой специалист. Ну да водочка с девками кого угодно деквалифицируют, хоть и самого блестящего спеца.
Вот. Ну, а я тебе и говорю, что когда во Дворце бракосочетаний нашего города К. происходило сочетание известной пары рабочих, то никто тогда еще не знал, чем дело кончится, чем сердце успокоится. И даже наоборот - многие считали, что все выйдет очень складно, и уж, разумеется, никто и не подозревал, что Мите придется потом ехать в Ленинград, обет давать и так далее.
Потому что оба они, и Митя Пырсиков и Маша Хареглазова, были крайне во всех отношениях приятной парочкой для той комсомольской свадьбы. Оба имели не только высокий рост, румянец и красоту, но обладали также и другими статями - добились высоких производственных показателей, активно участвовали в общественной жизни предприятия.
Наш-то землячок Митя, он еще в ГПТУ сильно выделялся среди остальной прочей буйной ватаги фэзэушников относительной кротостью нрава и прилежанием. О чем его ныне покойной матушке писал сам зам. по воспитательной работе этого ФЗУ. Ну, например, Митя никогда не фигурировал в драках заборными досками с блатными качинскими мужиками, которые эти мужики сильно имели претензии к будущему рабочему классу за гуляния, обжимания и прочие хорошие дела среди прибрежных качинских кустов. С их, мужиков, женами, подросшими дочерями и просто девками. Все остальные участвовали, а Пырсиков не участвовал, потому что он и в обжиманиях не участвовал, и в гуляниях и прочих делах. Он вечерком вместо разбуженной плоти рисовал что-нибудь красочками на картонке в кружке художественной самодеятельности или сидел тихонько в библиотеке, изучая труды профессора Патона по сварочному делу.
Там в библиотеке и состоялась эта юная встреча Мити Пырсикова и Маши Хареглазовой, тоже читающей девушки роман писателя Дюма 'Королева Марго'. С пушистыми косами и пятнадцати лет от роду, она тоже тихонько листала страницы до закрытия в десять. После чего и отправлялась домой в дом, который называется 'Общежитие. Женский вход'. И там тихонько засыпала в чистенькой постельке, где на стенах фотографии актеров и голуби целуются. Засыпала, ничуть не волнуясь волнениями своих тоже очень лихих подруг. А когда те ее напрямик спрашивали: 'Ну а ты-то что?', то она прямо и без смущения им улыбалась, открывая пухлые губы, и говорила: 'Да я- ничего. Я об таких глупостях не думаю...' Кроме того, она сильно своей фамилии стеснялась.
Ну, у Мити, надо сказать, фамилия тоже не генеральская. Он, когда они познакомились, долгонько ей эту фамилию не мог выговорить, а когда наконец решился, то она ему и преподносит: 'Я ее давно знаю, мне твоя фамилия нравится'.
Провожал. Он ее провожал до дому, и там они долго стояли у 'Женского входа', косясь на мимопроходящих, - Маша Хареглазова, вся опушенная ночными снежинками, и предупредительный Митя Пырсиков. Стояли, а потом расходились по своим входам. Там, к слову сказать, так было устроено, чтобы разнополые, упаси бог, не оказались вместе. Для чего и существовали 'Женский вход', 'Мужской вход'. А в двенадцать ночи их - тот и другой - запирали. Так что кто если шатался, то потом лез в окно, и то окно было всю дорогу разбитое.
Мимопроходящие, подружки-товарищи горели от любопытства узнать, что это там шепчет Митя своей Маше. И пытали на этот счет и Машу и Митю, не веря их правдивым ответам. А он ей и взаправду ничего такого особенного не говорил. Он ей обычно рассказывал что-нибудь из трудов профессора Патона или какие-нибудь смешные случаи из жизни талантливого руководителя изокружка художника Петра Ильича Салтыкова. Маша слушала и смеялась.
Ну и понятно, что случилось дальше. А дальше оба они, закончив училище отличниками, были направлены на один и тот же громадный орденоносный завод, славящийся производством важного алюминия для нужд нашей страны и заграничной промышленности. На один и тот же завод, но в разные бригады.
И там оба они благодаря своему трудолюбию скоро выдвинулись и были оба назначены бригадирами этих смежных бригад, конкурируя с переменным успехом в социалистическом соревновании.
Много там было полезного и важного. Были, конечно, ¦',,
и деловые контакты, и обмен передовым опытом, и развернутое Красное знамя часто делилось между этими бригадами, пока чья-то светлая голова не додумалась до такой умной идеи.
Эта светлая голова вызвала Митю к себе в кабинет и там, покалякав с ним о том о сем, вдруг напрямик рубанула:
— А что, парень, однако, и жениться тебе пора?
— Да я как-то об этом пока не думал, - засмущался Митя. - Рановато, однако. Я еще армию не отслужил.
— А это ничего. Как говорится - не плачь, девчонка, пройдут дожди, - засмеялся высокий товарищ. - Ну, а
невеста-то есть на примете?
— Да есть, - сглотнул слюну Митя. - Только я не знаю, как она. Мы с ней на эту тему не говорили.
— А ты возьми да поговори. А хочешь, и я ей за тебя словечко замолвлю, сватком, так сказать. А? - все улыбался и улыбался товарищ.
Ну после чего и поехала телега неуклонно к финальному старту, то есть к комсомольской свадьбе двух передовых бригадиров. Свадьбе с привлеченными корреспондентами и щедрыми подарками - как материальными, так и символическими, состоящими из торжественных обещаний коллективов обеих бригад еще больше повысить производительность труда и добиться других успехов на благо пятилетки. В общем, хороший вышел новый обряд.
И вот уж - все! Уж отговорены были все речи, и плакал старый ветеран дядя Федос, и духовые оркестры гремели, и танец летка-енька в исполнении красивых рабочих был заснят на кинопленку, после чего молодые Пырсиковы поселились наконец в предложенной им заводом прекрасной однокомнатной квартире Дома Нового Быта. Квартире, имеющей комнату 25 кв.м., кухню - 18 кв. м., электропечь, сушильню, алюминиевые шкапчики для посуды, встроенные стенные шкафы, прихожую-коридор 11,2 кв. м., и это если не считать глубокой лоджии! Так что сами посудите, что это означает, что означало для двух молодых людей, которые всю свою сознательную жизнь мыкались по общежитиям или снимали всякие там углы на Каче и в Николаевке...
...О, дорогой друг, дорогой ироничный друг-читатель. Прости за отступление, но я так и вижу, что...
— Так, - усмехаешься ты. - Далее все понятно, голубчик. Далее вы вместе с этим твоим 'Виктором Парфентьевичем' угостите меня хлестким фельетоном на тему, как все это искусственно организованное
