Аксенов

Е.П.: Да напечатают, напечатают. Куда они денутся? Бояться чего-либо вообще глупо. Всё, как говорится, в руце Божией.

А.К.: Сейчас ведь какие времена? Чем больше гадостей про Аксенова и вообще про жизнь мы бы наговорили, тем скорее заинтересовали бы этого самого широкого читателя.

Е.П.: Широк русский читатель, неплохо бы сузить. Шутка, товарищи!

А.К.: Ладно, хорош шутить. Таким образом, мы с тобой выяснили, что нет одного Аксенова с одной главной книгой. Аксеновых по крайней мере два — до «Ожога» и после «Ожога». Есть Аксенов — молодежный писатель, автор так называемой исповедальной прозы журнала «Юность», есть Аксенов-диссидент, пишущий в стол будущий «самиздат» и «тамиздат», есть какой-то третий Аксенов, автор «Острова Крым» — не просто лирический писатель и глубокий реалист, но и политико-философский мыслитель, создатель блистательной политико- философской притчи. Автор «Ожога» — тоже довольно самостоятельная персона. Сочинитель «Нового сладостного стиля» — это еще один Аксенов, бытописатель русской американской эмиграции последних времен. Понимаешь? Равно как и создатель «Затоваренной бочкотары», «Апельсинов из Марокко», «Бумажного пейзажа» — отдельных, штучных текстов. Да, роман «Пора, мой друг, пора» мы забыли — прекрасная, любимая мною его вещь. Напрашивается вывод: Аксеновы все разные и совершенно автономные. Вот «Москва Ква-Ква» — это что? Эта такая бешеная фантасмагория, при этом вдобавок стилизованная в духе «Сурового юноши»…

Е.П.: Не сурового, а строгого. «Строгий юноша» — так назывался вполне правоверный коммунистический фильм Абрама Роома, снятый в 1936 году по сценарию Юрия Олеши и тут же запрещенный Сталиным за испугавший вождя эстетизм, наглядно и с энтузиазмом демонстрирующий фашистскую сущность совстроя с его ВКП(б), КПСС, стадионами, физкультурой, Лубянкой и новым сверхчеловеком. Одно из первоначальных названий ленты было «Волшебный комсомолец». Такого фильма не постыдилась бы и сама Лени Рифеншталь, кинолюбимица Гитлера.

А.К.: А я вот сейчас скажу тебе страшную вещь, можешь меня опять заклевать: на мой взгляд, «Редкие земли» — это «Коллеги» новых времен, времен нашего дикого капитализма. С романтизацией отношений дружеских, вообще — с той комсомольской «романтикой с человеческим лицом», которая была уже в «Коллегах», продолжилась в «Звездном билете»…

Е.П.: Вот и возникло слово «романтика» — очень интересно. Нам бы отдельно на эту тему поговорить. Это важная тема.

А.К.:…и в «Затоваренной бочкотаре» продолжилась, помнишь? Романтика — «турусы на колесах», действующий персонаж.

Е.П.: Я в рассказе дометропольских времен «Пивные дрожжи», перечисляя реалии шестидесятых, употребил словосочетание «костер романтики Василия Аксенова». Но когда познакомился в 1978 году со «строгим юношей» Василием Павловичем, эту фразу из рассказа выкинул, как трусливый подлец, чтобы Васю не травмировать. Или просто-напросто его убоявшись. Правильно говорила антиперестроечная коммунистка Нина Андреева: не надо поступаться принципами!

А.К.: Надо, потому что если ты не поступаешься принципами — превращаешься в революционера, а если поступаешься принципами, то на путях эволюции имеешь шанс, дай бог, вырасти в Аксенова.

Е.П.: Рассуждая о главной книге Аксенова, мы с тобой както упускаем из виду, что кроме романов он писал рассказы, пьесы, стихи…

А.К.: Ну, пьесы…

Е.П.: Что «ну»? Что «пьесы»?

А.К.: Он был известен как автор пьесы «Всегда в продаже». А вот «Цаплю», например, никто не знал, кроме близких друзей.

Е.П.: Как это не знал, когда Антуан Витез поставил ее в Париже вместе с чеховской «Чайкой»?

А.К.: Ну, поставил, да и поставил… Другое дело — его рассказы… Женя, я предлагаю уточнить термины. Не главная книга Аксенова, а судьбообразующая. У Аксенова было несколько судьбообразующих книг — в смысле писательской и человеческой судьбы… Книга как рок. У него даже отдельные судьбообразующие рассказы имеются. Например, «Жаль, что вас не было с нами».

Е.П.: Ты судьбообразующие рассказы будешь поштучно считать или покнижно?

А.К.: Поштучно. «Жаль, что вас не было с нами», «На полпути к Луне», «Победа». Все это можно смело включать в антологию лучших русских рассказов. Еще — «Рыжий с того двора». И этот, как его, что-то там «за рекой»…

Е.П.: «На площади и за рекой».

А.К.: Да-да-да, гениально, как там подростки Гитлера ловят, гениально! Я читал, у меня мурашки бегали по спине. Ну а если покнижно, то вот, пожалуйста, сборник рассказов «Негатив положительного героя». Весь сборник. Он безукоризненно сделан.

Е.П.: Не забывай еще один более поздний сборник. Под названием «Второй отрыв Палмер». Там вот эта история, как комсомольцы стали олигархами и принялись продавать на Запад титановые лопаты… Эскиз, набросок для широкого полотна под названием «Редкие земли».

А.К.: А какой грандиозный рассказ о любви несвободного человека — «Маленький Кит, лакировщик действительности»!

Е.П.: А рассказ «Папа, сложи!»: «Жажда, жестокость, жара, женщина, жираф, желоб, жуть, жир, жизнь, желток»…

А.К.: И все-таки он прежде всего романист.

Е.П.: Я, кстати, в юные годы считал «Коллеги» и «Звездный билет» не романами, а повестями. Сильно удивлялся, что он — рассказчик и повествователь — участвует в международных симпозиумах по роману, на равных с признанными мэтрами крупной формы. Такими, как легендарный француз Ален Роб Грийе.

А.К.: Да, «Звездный билет», конечно, не роман, а повесть. Но дальше он стал чистым романистом…

Е.П.:…прежде чем превратиться в «негатив положительного героя»? Мы, кстати, о его пьесах так и не поговорили, а Вася им придавал большое значение.

А.К.: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»… То, что Вася придавал им такое значение, вовсе не придавало им значения в общественном восприятии. Спектакль «Всегда в продаже» шел в «Современнике» с огромным успехом… ну… потому что это великий Аксенов, с одной стороны, с другой — великий Табаков играл там бабу-буфетчицу.

Е.П.: Он и в «МетрОполь» пьесу дал. «Четыре темперамента».

А.К.: Вот я тебе хочу сказать, набравшись духу. Я к этим пьесам отношусь как… ну, это… как к литературным упражнениям.

Е.П.: А другие пьесы? Он же целый сборник пьес издал… Несколько сборников.

А.К.: Мне и «Цапля» не нравится.

Е.П.: В этих сборниках еще были пьесы. «Аристофаниана с лягушками» и прочие.

А.К.: Не нравятся. «Всегда в продаже» — хорошая комедия, но в этом роде комедии писались и получше. Не драматург он.

Е.П.: Экий ты критикан! А вот Василий Павлович на том свете попросит Льва Николаевича, скажет: «Лев Николаевич, одолжи мне на секунду палку. Я щас этого умного трахну по лысине, который меня драматургом не считает!» Дело в том, что Вася к своим пьесам относился куда серьезнее…

А.К.: И это нормально. Свое!

Е.П.: С ним происходило все то, что происходит с любым классным, хорошим