Случилось это в сентябре, когда Алина решила отдохнуть за границей, на одном из модных курортов. Большую часть детей, у которых с первого сентября начинается учебный год, уже увезли, ни их мам, ни гувернанток на пляже и в отеле нет. Тишина, покой. И Алина наслаждалась отдыхом. Смеха ради завела интрижку, не собираясь, впрочем, доводить дело до постели. Флиртовала, по вечерам танцевала на открытой веранде в ресторане, подогревая бездумное веселье французским шампанским, днем лежала на пляже, время от времени окунаясь в воду — теплую как парное молоко. Она даже почувствовала себя счастливой, не подозревая о сюрпризе, который приготовил муж.
Всего-то две недели отсутствовала, но девчонке хватило времени, чтобы окрутить хозяина фирмы. Алина узнала об этом сразу. Почувствовала, как смотрят ей в спину сотрудники, когда появилась в офисе уже в конце сентября. Алина знала: ее здесь не любят, но любви и не добивалась. На всех не угодишь, и лучше держать дистанцию, чем постоянно разбирать кляузы. Ты к ним с открытой душой, а они к тебе со счетом за услуги. Лучше пусть боятся. С прямой спиной, не обращая внимания на косые взгляды, Алина прошла к кабинету мужа.
Увидев ее, девчонка, сидящая в приемной, вспыхнула и вскочила. Алина удивленно подняла брови: что такое? Секретарша метнулась в кабинет генерального, куда Алина всегда входила без предупреждения. Не дожидаясь ее возвращения, госпожа Одинцова прошла следом. Муж сидел за столом, секретарша, румяная от смущения, стояла рядом, молитвенно прижав руки к груди. Соединив их взглядом, Алина усмехнулась. Тогда еще она не приняла все это всерьез.
— Добрый вечер, дорогой, — пропела она и подошла к столу с другой стороны.
Теперь они с девчонкой стояли друг против друга. Алина смерила ее взглядом и еще раз усмехнулась: простовата. Неужели Мише это может понравиться?
— Что случилось? Почему ты здесь? — неприветливо спросил муж.
— А где же мне еще быть? — спокойно спросила Алина и выразительно посмотрела на секретаршу: а почему эта еще здесь?
Девчонка же не тронулась с места.
— Дома, — отрезал Одинцов.
— Ты, быть может, забыл, что мы договорились вместе поужинать, — не меняя тона, напомнила Алина.
— Не помню такого.
— Алина Сергеевна звонила утром, просила заказать столик в ресторане, — смущенно сказала секретарша.
— И поставить в известность моего мужа о том, где мы ужинаем и когда.
Михаил Одинцов посмотрел на свою секретаршу, она молча кивнула.
— Так вы заказали? — пристально глянула на нее Алина.
— Да, конечно.
— А мой муж почему не в курсе?
— Я не сочла возможным…
— Вы уволены, — отчеканила Алина.
— Что ты себе позволяешь? — взвился Михаил Одинцов.
— А что такое?
— Это мой офис. И мои сотрудники.
— Но до сих пор…
— Я не намерен сегодня ужинать, — оборвал он. — У меня много работы.
— Как? Вообще не будешь есть?
— Я имел в виду, в ресторане.
«Ого! Как все запущено! — подумала Алина. — А девочку я на днях все равно уберу. Чтобы другим неповадно было».
— Я прошу меня извинить, — робко начала оправдываться секретарша, — но именно потому, что у вас много работы…
— Ты все правильно сделала, — мягко сказал Одинцов. — Это моей жене нечем заняться. Она и придумывает ужины вне дома.
— У вас в приемной телефон звонит, — намекнула Алина.
И девчонка, сверкнув коленками, метнулась туда. Алина машинально отметила, что ноги у нее длинные и красивые. Когда закрылась дверь кабинета, она резко сказала мужу:
— Почему ты так себя ведешь при посторонних?
— А что такое?
— Намекаешь на мою никчемность. Что я бездельница, барынька, которая с жиру бесится. Ты забыл, что я сделала для фирмы и для тебя в частности?
— Я что, всю жизнь должен тебе за это руки лизать? — зло спросил муж.
— Я уже вижу, что благодарность тебя тяготит. Что ж, таковы люди. Они быстро забывают хорошее. А ведь я отдала тебе лучшие годы жизни. Я тебя вылечила.
— Ну-ну, Алина, — устало сказал Михаил. — У меня и в самом деле много работы. Очень много.
— Быть может, мы, как и раньше, вместе справимся с проблемами?
— Как там, на островах? Погода хорошая? — Одинцов сделал вид, что не услышал вопроса.
— Замечательная!
— Как отдохнула?
— По-моему, я вчера тебе об этом рассказывала.
— Я забыл. Извини.
— Я поняла. Ты устал, и у тебя много работы. Поеду ужинать одна.
— Да, сделай милость, развлекись.
— Я так поняла, что ты приедешь поздно?
— Ты правильно поняла.
— Тогда до утра, дорогой? — с намеком сказала она.
— Угу, — буркнул муж и демонстративно уткнулся в бумаги.
Алина, улыбаясь, вышла в приемную, подождала, пока секретарша закончит разговор по телефону, и сказала:
— Советую вам подыскать другое место работы.
— Но Михаил Александрович…
— У вас все в порядке со слухом?
— Да.
— Тогда действуйте.
Она не знала, что совет будет воспринят буквально. Девчонка стала действовать. Вернее, ее ослепительные коленки. Алина не знала наверняка, какие отношения связывали ее мужа с секретаршей до сих пор. Быть может, платонические. Но после визита Алины в офис они перешли в другую плоскость — как потом выяснилось, горизонтальную. В ресторан Алина в тот вечер не поехала, а направилась в частное детективное агентство, за консультацией. И весь дом тут же был напичкан подслушивающей аппаратурой.
Муж что-то почувствовал и стал очень осторожен. Именно тогда у него появилась привычка звонить в пустую квартиру и запираться в собственной спальне. Тогда же Алина выяснила шифр, который открывал личный сейф Одинцова. Но однажды она обнаружила, что и в ее бумагах кто-то рылся. Это уже была объявленная война.
Взрыв, то есть решительное объяснение, произошел спустя два с половиной месяца после инцидента в офисе. Чутье у Алины было звериное. Она сразу поняла: случилось что-то важное. Муж просто светился и выглядел таким счастливым! Прослушивание его разговоров ничего не дало. В основном это были деловые переговоры с партнерами или сдержанные беседы с родней. Со своей пташкой он, вероятно, ворковал по мобильному телефону, номер которого ей был неизвестен, или в отдельных кабинетах ресторанов, куда Алина добраться не могла. «Жучок», пристроенный к подкладке одинцовского пиджака, вскоре перестал подавать сигналы, и Алина стала подозревать, что мужа консультируют специалисты. С ней же Михаил почти не разговаривал. Вставал рано утром по-тихому, шел на кухню, завтракал в одиночестве и поспешно
