– Эдуард Мотало. Ваша последняя жертва.
– Ах, этот... – расслабилась Гена. – Да его пугать-то... Так, пригрозила.
– Еще были эпизоды?
Гена опять кинула на Андрея Котяева быстрый взгляд и сказала:
– Я не помню.
– Скольких людей убили, не помните?
– А вам мало? – усмехнулась она.
– Ну посидите в камере, вспомните, я вас не тороплю. Мы будем с вами теперь часто встречаться, Евгения Ивановна. Сидите, думайте, вспоминайте. А как вспомните – меня зовите. Да не мне вас учить. Я вас больше не задерживаю. Внимательно прочитайте ваши показания и подпишите.
Гена пробежала глазами по тексту, кивнула и махнула свою подпись. Следователь вызвал конвой. Гена встала и, глядя на Андрея Котяева, тихо сказала:
– Она в посольстве.
Он вздрогнул:
– Где?
– В чем дело? – поднял голову следователь. – Бойкова, вы что-то сказали?
– Нет. Ничего.
– Тогда идите. – И конвоиру: – Уведите задержанную.
Гену увели.
– Ну и что ты на это скажешь? – спросил у него следователь, когда закрылась дверь.
– А что сказать? – пожал он плечами. – На пожизненное должно хватить.
– Не понимаю... Почему она во всем этом призналась, а? Все эпизоды не доказаны. Кроме ее чистосердечного признания ничего у нас нет.
– Явка с повинной, обычное дело.
– Но такая серьезная дама! Самого черта не испугается! И законы знает. Огни и воды прошла. Не понимаю...
– Статистика в нашу пользу? В нашу! Люди, опять же, успокоятся. Маньяков ловим? Ловим! Честь нам и хвала!
– Ты-то как? – спохватился следователь. – С тобой что?
– Не знаю, – честно ответил он.
И решил попроситься в очередной отпуск. А там, как решится.
Он как раз ехал с этим на работу, когда зазвонил телефон. Глянул на дисплей: Алина! Да уж, пора бы ей побеспокоиться.
– Андрей, я вынуждена к тебе обратиться, как к представителю власти, – взволнованно сказала она.
– А что случилось? – фальшиво удивился он.
– Представляешь, я прихожу домой, калитка открыта, дом тоже, ничего не украдено, но разбита античная ваза, очень дорогая, повреждена скульптура, тоже авторская работа. Просто варвары! И Гена исчезла. Что мне делать, скажи, пожалуйста?
– Я сейчас приеду.
– Я жду. – Он резко развернулся и вместо того, чтобы ехать на работу, поехал в коттеджный поселок, к Алине.
Не по телефону же. И еще ему очень хотелось ее увидеть. Посмотреть, как изменится ее лицо, когда она узнает о Гене, увидеть ее испуганной, жалкой, просящей о помощи. За Алиной Вальман должок.
В посольстве она была! Почему Гена ему это сказала? В посольстве, значит, подала документы на визу, что еще там можно делать? Уезжает, значит. Но куда? И когда? Сделала дело и уезжает. Так было после гибели Саши Крылова. Но когда умер Курехин, она осталась. Наметилась новая жертва? Именно!
А теперь она уезжает. Эдик умер, и она уезжает. Ей надо отдохнуть. Он со злостью надавил на педаль газа.
Калитка была приоткрыта, и он беспрепятственно проник на территорию. Алина встретила на пороге, дверь открылась, едва он поднялся по ступенькам крыльца. Взволнованно сказала:
– Проходи. Я ничего не трогала. Скажи, что мне делать? Дом на сигнализации, но она почему-то не сработала. Мне позвонить во вневедомственную охрану? В конце концов, есть записи видеокамер. Скажи: что мне делать?
«Опять врет! Беспомощной прикидывается!»
Вслед за ней он прошел в холл и увидел все так, как оставил утром, когда дрался с Геной. Спросил:
– А что, ваза и в самом деле, была дорогая?
– Целое состояние, – пожаловалась Алина. – Я же говорю: варвары! Лучше бы просто украли.
– Ну извини, – усмехнулся он. – Я не знал.
– Что ты сказал?!
– Я, говорю, не знал. Что дорогая.
– Выходит... Это был ты?!
– Я.
– И... что ты здесь делал?
– Задерживал твою подругу. Она оказала сопротивление, так что все претензии к ней.
– Но за что?!
– Она призналась в убийстве.
– Кого? – вздрогнула Алина.
– Курехина. И остальных, – добавил он после паузы.
– Остальных?
– В частности твоего первого мужа, Горина.
– Ах, это... – показалось, что она вздохнула с облегчением.
– И что ты теперь будешь делать?
– Ты не хочешь выпить? Идем в гостиную, – позвала она. – Там бар.
Какое-то время он молча смотрел, как Алина смешивает коктейль. Перед ним поставила бутылку виски со словами:
– Сам себя обслужишь.
После чего с бокалом в руках села на диван. На ее лице он не заметил и тени волнения. Оно было все такое же красивое, гладкое, умело подкрашенное; волосы тщательно уложены, одежда со вкусом подобрана. Не женщина – картина. Произведение искусства. И как она гармонирует с обстановкой в гостиной! Красивая женщина в красивом доме, в бокале, который она держит в руках, красивый коктейль, оранжево-красно-коричневый. Красиво! Невольно он засмотрелся.
Алина тоже о чем-то думала, но ее лицо ее было спокойно.
– Что ты теперь будешь делать? – повторил он.
– Мне надо нанять новую прислугу, – спокойно сказала Алина. – Я завтра позвоню в агентство.
– И это все?!
– Я не понимаю...
– Но ты же... но вы же... Я думал, ты сейчас своему адвокату будешь звонить!
– Кому?! – она расхохоталась. – Адвокату?!
– Выходит, ты ее кинешь? – он оторопел. – Свою подругу? Свою... женщину?
– Ты не понимаешь, – она перестала смеяться. – Такой счастливой я чувствовала себя лишь один раз в жизни, когда посадили отца. Когда суд вынес приговор: пятнадцать лет. И я поняла, что свободна. Сейчас я свободна. Это стоит гораздо больше, чем разбитая ваза. Я бы любые деньги отдала, чтобы от нее избавиться. Спасибо тебе.
– Она и тебя запугала, да? – он взял бутылку виски, глотнул прямо из горлышка.
– Запугала? Нет, это хуже. Тирания – обратная сторона преданности. А Гена была по-собачьи мне предана. Я знала, что она растерзает каждого, кто подойдет ко мне слишком близко, кто попробует меня у нее отнять. Я почти не общалась с отцом. Из-за нее. Я растеряла всех своих подруг. Из-за нее. Я боялась иметь любовников, потому что знала, что им после этого не жить. Вокруг меня людей не осталось. Ты же
