тряпочкой каждый день полировал, стеклышки вылизывал. А он ее о забор! И, главное, по дури. Накупят себе прав всякие уроды и давай хорошие машины разбивать! Эх!
Леонидов сидел, не дышал. Пусть выговорится. Это удача, самая настоящая удача! Двадцать девятого августа, днем, здесь разыгралась драма. Поцарапано левое крыло «Пассата».
– А из «Вольво» вышел кто-нибудь? – хриплым голосом спросил он.
– В том-то и дело, что нет! Мужик там сидел, это точно! Я долго машину разглядывал. И водителя видел. Он намертво вцепился в руль и замер. Ну мы с Тигрой посмотрели на эти дела да и дальше пошли. Пока гуляли, ничего не изменилось. Тот тип, что в «Вольво» сидел, так и не двигался, а «Сааб» и «Гольф» рядышком стояли.
– Когда они уехали, не знаете?
– Нет, я ведь, домой пошел, кино смотреть.
– Ну, спасибо. Ценная информация. А запротоколировать ваши показания? Чтоб все официально? Подъехать к следователю?
– Да за ради бога! – обрадовался мужик. – Все развлечение. Только я не понимаю, какой здесь криминал? Угнали, что ли? «Сааб» или «Вольво»?
– Следователь вам объяснит, – уклончиво сказал Леонидов, а в душе все ликовало: он нашел ценного свидетеля! Не зря прожит день!
Ах, Ирина Сергеевна! Как же так? Почему вы не рассказали о том, что случилось днем двадцать девятого августа? Ведь это вы водите темно-зеленый «Пассат». И левое крыло у вас поцарапано. Как же так, Ирина Сергеевна?!.
В квартире Серебряковых было тихо, как в могиле. Дверь Алексею открыл Серебряков- младший, угрюмый подросток с желтыми волчьими глазами, и глянул на старшего оперуполномоченного с откровенной неприязнью. Только что зубы не оскалил. Потом исчез в своей комнате. «Никто меня не любит, – пожалел себя Леонидов. – Никто. И она тоже…»
Вдова вышла к гостю, кутаясь в теплую шаль. Ирину Сергеевну знобило. Выглядела она плохо. На лице красные пятна, нос распух. Никак не жена бизнесмена. Не хозяйка процветающей фирмы. Ну, не процветающей, а выжившей после кризиса, что само по себе уже успех. А она плачет.
– Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Как вы себя чувствуете?
– Плохо.
– Я хотел бы задать вам пару вопросов. Открылись новые обстоятельства…
– На вопросы отвечать могу. Проходите, – сухо сказала Серебрякова и пошла на кухню, где ей, видимо, было комфортно.
Алексей проследовал за ней.
На кухне царил полумрак. На диване валялся скомканный плед, подушка в изголовье была примята и вся в пятнах. Слезы? Вдова плачет? Любимый человек умер, или вина тяготит? Она могла быть причастной к убийству. Она не хотела его делить. Ни с кем.
– Я сварю вам кофе, Алексей Алексеевич? – не оборачиваясь, спросила Серебрякова. – Или, быть может, вы голодны?
«А ведь она не намного старше меня! – сообразил вдруг Алексей. – Сколько ей, тридцать пять, тридцать шесть? Но не сорок, это уж точно! А выглядит плохо. Горе старит. У нее горе. Умер, умер А. С. Серебряков!»
Он с трудом нашел в себе силы отказаться от тарелки ароматного борща. Не хватало рассесться здесь, борщ хлебать! Леонидов сглотнул слюну и сказал:
– Нет, спасибо. Только кофе.
Ирина Сергеевна долго возилась у плиты, что-то то и дело переставляла, снимала крышки, закрывала крышками кастрюли и сковороды. Наконец поставила перед ним чашку ароматного кофе. Решив, что здоровье беречь не будет, раз личная жизнь не сложилась, Леонидов решительно придвинул ее к себе. И мужественно сделал глоток. Ирина Сергеевна налила кофе и себе, присела напротив.
Они немного помолчали, наконец Леонидов решился:
– Ирина Сергеевна, зачем ваш муж купил двадцать восьмого августа трехкомнатную квартиру в Митине? То есть оформил покупку через агентство недвижимости двадцать восьмого августа, – тут же поправился он. – Вы знали об этом?
– Квартиру? Какую квартиру? – безразлично переспросила Серебрякова.
Разумеется, она знала!
– Трехкомнатную квартиру, я же вам сказал. Улучшенной планировки, две лоджии, паркет, огромная кухня.
– Я не видела никакой квартиры.
– Как? Разве вы не собирались переезжать в нее со своей семьей?
– Переезжать? Зачем? Какой смысл из центра Москвы ехать в Митино?
– Да, действительно. Смысла нет.
– Это все, что вы хотели узнать?
– Значит, покупку новой квартиры муж с вами не обсуждал. А то, что он собирается устраниться от дел и передать управление фирмой Павлу Сергееву, он с вами обсуждал?
– Вот как? – теперь она, похоже, удивилась. – Даже до этого дошло?
– Вы не в курсе?
– Нет.
– Как и с квартирой?
– Повторяю, никакой квартиры я не видела.
– Конечно, не видели. Вы ведь даже не заходили в дом. Вас спугнули. А ведь так хотелось зайти, не так ли?
– Откуда вы знаете?
– Видели вашу машину. Есть свидетель.
– Мою? А вы уверены, что мою? – вяло защищалась Серебрякова.
– Темно-зеленый «Пассат», металлик.
– Ну, таких машин в Москве десятки тысяч.
– У вас крыло поцарапано. Левое. Вы так спешили скрыться, что задели забор, огораживающий место парковки.
Она молчала. Потом медленно сказала:
– Я не хочу об этом говорить.
– Придется, иначе я подумаю, что у вас был мотив заказать мужа. Вы ведь не хотели, чтобы он ушел?
– Надеюсь, вы понимаете, что есть вещи, о которых женщине не хочется говорить?
Лане, с которой он беседовал утром, не хотелось признаваться в том, что она шантажировала Серебрякова. Просила отступного. Какая тема особенно неприятна Ирине Сергеевне? Он мягко сказал:
– Поверьте, удивить меня трудно. Мне исповедовались серийные убийцы и насильники. Так что… Расскажите мне все. Без протокола, как частному лицу. Я постараюсь вас понять.
– Понять… Это чудовищно, но я рада тому, что он умер моим. И похоронила его я, а не та женщина, которую он любил всю жизнь и из-за которой погиб, – тихо сказала Ирина Сергеевна.
– Вы в этом уверены?
– В том, что он ее любил? – Она заплакала. – Я расскажу вам то, что не смогу больше никогда рассказать. Никому. Пусть это умрет вместе с Сашей. Знаете, когда он мертв, мне спокойнее. Он целиком и полностью принадлежит мне, больше не надо ни с кем его делить. Он мой. Я знаю, что любить не буду больше никогда. Я не буду счастлива. Но по крайней мере буду спокойна. Браки большей частью неравноценны. Один любит, другой позволяет себя любить, но тот, кто позволяет, должен испытывать хотя бы благодарность!
Она вытерла лицо краем платка. Леонидов понял, что неожиданно для себя испытывает к этой женщине симпатию. Какая цельная натура! «Я никогда не буду счастлива…» А ведь Ирина Сергеевна счастье заслужила. Но раз она выбрала покой…
– Саша всегда был немного странным. С детства он страдал предубеждением против красивых женщин,
