Впрочем, даже секундного замешательства мне хватило, потому что я уже понял, что драться с ним дальше бессмысленно.
И выпрыгнул в окно.
Глава 7
Нырнув в кусты, растущие вдоль обочины, я споткнулся о корягу, упал и скатился в неглубокий овраг. Замер там, лежа на боку, прикрыв лицо согнутой лодочкой ладонью. Нос болел неимоверно, из глаз даже слезы выступили. И лоб – со мной впервые такое приключилось, чтобы болел лоб, раньше я считал, что там и болеть-то нечему. Еще ломило в ребрах, а в левом плече что-то неприятно пощелкивало всякий раз, когда я двигал рукой.
От площади донесся шум двигателя, превратился в рев и смолк: кто-то пронесся по дороге мимо. Раздался крик, потом звук автоматной очереди. Вновь все ненадолго стихло, после чего на другом конце колхоза часто застучали выстрелы. Но шагов поблизости слышно не было: байкер не преследовал меня, должно быть, выбрался из той комнаты через заднюю дверь и попал во двор позади дома.
Раздался знакомый голос. Я прислушался, встал, покачиваясь, и выбрался из оврага.
Посередине улицы шел Никита с «валом» в правой руке и «браунингом» в левой. Одну ногу он слегка приволакивал, рубашка была разорвана от плеча аж до поясницы, но выглядел напарник вполне бодрым. Шел он медленно, напряженно глядя вперед, прислушиваясь к шорохам, и видно было, что готов выстрелить в любое мгновение.
– Хочешь умереть в одиночку? – спросил я, шагнув на дорогу.
Стволы дернулись в мою сторону, и тут же он выкрикнул:
– Химик!
– Спокойно, спокойно… – Я всмотрелся в полуразрушенную мазанку за спиной Пригоршни: не видно ли где страшного байкера.
– Вот так! – сказал он обрадованно. – Жив! Я так и знал, что жив. И я вот тоже…
– Ствол какой-нибудь найдется? – спросил я, приближаясь.
– Второй «вал» в кабине остался, – виновато ответил Никита, протягивая мне «хай пауэр» и доставая из кобуры другой.
– А где вертолет?
Мы пошли к площади, я то и дело оглядывался на мазанку.
– Топливо закончилось, так я его за колхозом посадил. Там у них трактор рабочий еще, оказывается, есть, вот рядом с ним и посадил, чтоб оттащить можно было куда-нибудь в случае чего. Там же колеса на лыжах, видел? Ты куда пялишься все время?
Я ответил:
– Да в домике том мужик один остался… Чуть не убил меня.
– Нет там никого. Я когда мимо проходил, внутрь посмотрел на всякий случай, чтоб в спину не подстрелили. Пусто.
– Значит, он точно через заднюю дверь выскочил и куда-то по своим делам пошел…
С площади донесся звук продолжительной очереди, непривычно громкий и одновременно глухой, тяжелый. Когда смолк, раздался пронзительный крик.
– Из чего это они стреляют? – удивился Пригоршня. – Какое-то оно чересчур сильное…
Сбоку затарахтел мотор.
Рука напарника дернулась, глушитель «вала» описал короткую дугу и выплюнул несколько пуль в вынырнувший из кустов на обочине мотоцикл. Не такой, на который свалился я, а с открытой коляской и ветровым стеклом обычных размеров. В коляске никого не было, на мотоциклисте – знакомая военная форма и черный шлем. Одной рукой солдат держал руль, второй прижимал к боку «узи», из которого наверняка собирался пристрелить нас, как только машина, придавив кусты, вылетит на дорогу, – но опоздал. Ветровое стекло осыпалось, затем пули пробили шлем. Солдат завалился влево; мчась прямо на нас, мотоцикл накренился, коляска приподнялась. Никита вновь выстрелил, опустив ствол. Переднее колесо взорвалось, и мотоцикл будто наткнулся на бетонный «башмак», которым заканчиваются рельсы в тупиках: он резко перевернулся, руль врезался в землю, задняя часть взлетела. Мертвый солдат упал, машина перекувыркнулась через него, вращаясь, рухнула на землю.
Заднее колесо продолжало крутиться с тихим шипением. Кашляя и разгоняя ладонями поднявшуюся пыль, мы обошли место аварии. На ходу я нагнулся, подхватил «узи». Компактный, удобный – хорошее оружие. Я взял его в правую руку, а «браунинг» в левую.
– Евреи крутой ствол сделали, – одобрительно пробурчал Никита, покосившись на автомат.
– Да уж, – согласился я. – Мудрость Торы этому не мешает, наоборот…
Напарник важно пояснил:
– Это тебе мини-вариант достался, он меньше трех кило должен весить. А темп под тыщу выстрелов в минуту, радуйся. Погляди, патроны-то есть?
Пыль слегка осела, и видно стало лучше. Я вытащил рожок, покрутил в пальцах и сказал:
– На тридцать два вроде. И почти полный.
– Что у тебя с носом?
– Сломали, по-моему. Там какой-то страшный чувак был, в той мазанке, Никита. Он в коляске мотоцикла сидел, на который я свалился, а потом как стукнет меня, аж…
