– Гляди, – перебил я, показывая вверх. – Вон от ущелья полка узкая тянется, метрах в пятнадцати над нами. Первым делом туда надо добраться. По ней пройдем дальше, вдоль склона. Потом, видишь, трещина здоровая?
– В которой кусты растут?
– Да, она. В нее заберемся – и вверх. Там уже недалеко, и подъем легкий, можно будет за кусты хвататься или даже просто упереться ногами в одну стенку, спиной в другую и так лезть. Ну и все, от конца трещины до того выступа рукой подать. Давай, полезли.
Я поставил ногу на валун, но напарник стоял неподвижно, с сомнением глядя на скалу, и тогда я сказал:
– Слушай, только не спорь со мной опять! Я тебе точно говорю: туда нам надо. Лезем, ну!
– Тебя вроде трясет всего, Андрюха, – заметил Пригоршня, плюя на ладони и хватаясь за выступ на высоте своей головы. – Что такое? Опять предчувствие?
– Предчувствие – это слабо сказано, партнер. У меня зуд по всему телу, понимаешь? И это как тогда началось, когда мы с Блейком сюда забрались, так до сих пор не отпускает…
– Ну так не мылся три дня, вот и зудит.
– Нет, Никита, не в том дело. Тут рядом энергия какая-то… мощная очень. Сейчас увидим, откуда она.
Подъем занял больше времени, чем я рассчитывал, но в конце концов напарник, а следом и я выбрались из заросшей кустами вертикальной трещины на узкий, в полторы ладони шириной, порожек над бездной. Мы прижались спинами к камню, осторожно переставляя ноги. До большого выступа, напоминающего тарелку, ребром вонзенную в склон, оставалось совсем недалеко.
– Хорошо, туман тут этот желтый висит, – пробормотал Никита, глядя на носки ботинок, выступающие за край порожка. – Из-за него высота не так заметна.
Я не ответил. Меня била дрожь, потому что энергия лилась мощным потоком, омывала тело; мышцы непроизвольно сокращались, голова тряслась.
– Химик, да что ж тебя так прихватило-то? – удивился напарник, косясь на меня. – Ты аж светишься весь, и рожа красная.
Рукоять пистолета, торчащая сзади из-за ремня, зацепилась за неровность на склоне. Я качнулся и чуть не полетел вниз, но Пригоршня, вытянув руку, прижал меня к скале.
– Спокойно, спокойно! Голова кружится?
– Вертится, – сказал я сквозь зубы. – Иди, не останавливайся.
Еще несколько шагов, и его плечо уперлось в боковую часть тарелки. Верхняя ее плоскость была примерно в метре над нашими головами.
– Присядь, – сказал я. – Залезу тебе на плечи, переберусь наверх и руку дам.
– Куда, как переберешься? Это ты так шутишь?
– Я скажу, когда начну шутить. Давай, давай…
– Да ты ж свалишься по дороге! Акробат, что ли?
– Не свалюсь. За колени меня придерживай. Не тормози, Никита!
– Да зачем вообще туда лезть? – пробормотал он, приседая на корточки. – Вниз надо быстрее, а мы тут ползаем, как бабуины какие-то горные…
– Надо, Пригоршня, надо, – сказал я, мелкими шажками боком приближаясь к нему. – Сколько мы по этой Долине с пистолетами и автоматами носимся – и чего добились? Пора другое оружие себе выбрать.
– Какое еще другое? – кряхтя, он опустился на корточки, потом сел, свесив ноги в пропасть. Я кое-как повернулся лицом к скале, взгромоздился на его плечи, опасно шатаясь, скользя ладонями по камню, вцепился в верхний край выступа-тарелки, рывком подтянулся и выбрался наверх. Лежа на краю, протянул руку, но он ее проигнорировал – подпрыгнул на порожке, ухватившись, подтянулся и оказался на том месте, где только что был я.
А я уже шел от края, пожирая глазами открывшуюся картину. Выступ был большим, метров тридцать в диаметре. И все это круглое каменное поле сверкало, искрилось, шипело, завивало над собой мелкие смерчи, испускало светящиеся пузыри энергии.
– Это что, поле артефактов? – слабым голосом спросил Пригоршня сзади.
Глава 4
Я пришел в себя, только лишь услышав рокот вертолета. Куртка напарника оказалась более изорвана, чем моя, и потому именно из нее я соорудил подобие перчаток – а вернее, понукаемый мной Никита просто разодрал ее пополам и обмотал тряпками мои кисти.
Сам он отходить от края отказался и все время, что мы провели на выступе, торчал там, периодически выкрикивая, чтобы я поторапливался.
Их здесь было около полусотни – артефактов разных видов и размеров, висящих в воздухе без видимой опоры или лежащих прямо на гладких камнях. Они образовывали какой-то чудесный фантастический сад, и центрами этого сада были три большие аномалии: расположенные близко друг к другу жарка, комариная плешь и высокий мохнатый сноп ржавых волос. В Зоне такого не случалось никогда, чтобы плешь и жарка почти задевали друг друга своими незримыми краями: у каждой всегда был довольно обширный обособленный ареал. Бродя в лабиринте артефактов и собирая их, будто сказочные плоды, в свое «лукошко», я старался не приближаться к аномалиям.
– Думал: «поле» – значит, земля, трава там!.. – прокричал Никита. – А тут… откуда оно вообще взялось?
