– Химик! Ты там?
Меня била крупная дрожь, перед глазами сновали жужжащие огненные точки. Обломки вертолета лежали далеко у подножия горы. Внизу ничего не горело – вода из бассейна потушила огонь, – зато шел черный дым. И где-то там, среди валунов, почерневшего железа и расплавившегося пластика, лежало тело Лесника, раздавленное, как лепешка, которую бросили в мельничные жернова.
– Ты! – хрипло выкрикнул я, обеими руками схватил нож, выдернул и потряс, оскалившись. – Я говорил тебе: люблю таких кабанов! Когда вы падаете, то громко гремите и встать уже не можете!
Когда спустились, мне стало совсем плохо. Ноги подгибались, я едва шел, так что в конце концов Никите пришлось тащить меня, а потом и вовсе уложить на траву. Оторванный от рубахи рукав, которым замотали плечо, потемнел, набух от крови. Окружающий мир подрагивал, а иногда начинал кружиться вокруг одной точки, которая находилась где-то между глаз, звуки становились тягучими, низкими, краски бледнели…
Озабоченное лицо склонилось надо мной, и напарник спросил:
– Там же кровь камня есть, Химик? Надо ее на рану присобачить. А ну сядь, давай контейнер снимем…
Он помог мне сесть и стал расстегивать ремешки, но я сказал:
– Так просто на рану нельзя. Нужны тряпки и спирт или хотя бы бензин.
– Где ж я тебе бензин сейчас возьму?
– Раз негде – значит, пошли дальше. Мне получше чуток стало, как полежал, теперь помоги встать.
Озеро осталось далеко позади, когда мы услышали тарахтение. Пригоршня достал нож – единственное наше оружие, не считая артефактов в контейнерах, – и поволок меня под прикрытие растущего неподалеку дерева, но потом остановился.
– Знакомый звук вроде, – сказал я.
Он кивнул.
– Ага. Это, кажется… Ну точно!
По полю в нашу сторону двигалась мотоповозка. Я разглядел сидящего за рулем Шрама.
– Идем, – напарник потащил меня вперед.
Вскоре знакомый голос зазвенел:
– Новички, ха-ха! Видели Хозяев Зоны? А Тропова, Тропова видели, или он все прячется, никому свое лицо не показывает, истинное имя не говорит? Разбогатели, новички, деньжатами разжились или, может, артефактами?
– Заткнись, – бросил Шрам не оборачиваясь, и Звонарь смолк. Сталкер остановил повозку, кивнул нам. Позади, обняв трехлитровую банку, сидел Илья Львович. Звонарь, облаченный все в те же напоминающие пижаму одежды, гордо восседал на одном бортике с берданкой в руках, с другой стороны пристроился вооруженный автоматом Злой.
– Что с вами, молодой человек? – спросил Илья Львович, когда я, ни слова не говоря, полез в кузов. – На вас лица нет.
– Самогон свой открывайте, – велел я.
– Закуски не успел захватить, даже огурчиков…
– Я пить не хочу, для артефактов надо. Тряпки есть какие-то? Нет… Открывайте, открывайте банку, Илья Львович! Звонарь, а ты рубаху снимай, быстро!
Между нашими ногами лежали два «калаша», «узи», три пистолета и порванный рюкзак, в котором виднелись рожки и обоймы. Их там было не слишком много, но все же…
Радостно болтающий Звонарь без всяких возражений снял рубаху с непомерно длинными рукавами. Я положил контейнеры возле рюкзака и с помощью Ильи Львовича стал сооружать повязку, краем уха слушая разговор.
– Что-то не вижу я компьютера у вас, – сказал Злой. – Добыли топ-топ этот? А пацан где, америкос?
Никита, усевшись на край кузова, ответил:
– Его бюреры украли. Не Блейка, а лэптоп. Химик с Блейком к ним в деревню пошли, там у них, оказывается, целая деревня на склоне. Тут как раз я подгреб, мы обвал устроили, бюреров завалило…
– Вместе с топ-топом?
– Лэптопом, Злой. Нет, не вместе с ним. Его Блейк успел вытащить оттуда.
– Ну так где америкос?
– У америкосов, – сказал Пригоршня.
Сталкер уставился на него, Шрам обернулся, внезапно заинтересовавшись.
– Чего?
– Злой, пацан нас кинул. Взял ноутбук и к военным побежал. Поехал, вернее. Мы когда спустились – ни телеги, ни коня, ни пацана. Он в Марьяну твою втюрился, ты хоть это видел? Мы с Химиком думаем: решил с Пирсняком поторговаться. Ну и…
Шрам вдруг завел мотор. Кузов качнулся, когда он вывернул руль, Никита чуть не сверзился с бортика, а Звонарь таки упал, но не наружу – внутрь, ударившись затылком о рюкзак, захныкал.
– Ты сдурел?! – заорал Никита на Шрама. – Куда попер, эй!
