ухмылке Кизюм, присев рядом с Егором. Грек и Толян остались стоять.
– Нет, спасибо, я не играю, – отрицательно покачал головой Егор.
– А что так, ты чо бля очкуешь что ли? – вмешался в разговор Грек, огромной башней нависая над Егором и небрежно поигрывая своими внушительными бицепсами.
– Нет, я просто вообще не играю, – смерил его взглядом Егор.
– А чо тогда так дерзко смотришь? – продолжал докапываться Грек.
– Да не нравишься ты мне, свет ты, понимаешь, мне загораживаешь, и воздух портишь… – демонстративно сморщил нос Егор.
– Я в натуре не понял, ты чо, падла, типа на меня наехать хочешь? – начал заводиться Грек, придвинувшись поближе.
От здорового накачанного бандюка, обозленного дерзостью со стороны не производящего особого впечатления новичка, явно веяло угрозой, но Егор, не реагируя на неё, остался сидеть на своем месте. Он решил не начинать драку первым, несмотря на то, что инструктора в таком случае ему советовали всегда бить на опережение, не давая противнику возможности начать атаку. «Пусть ударит первым, и потом я всю эту поганую кодлу с дерьмом смешаю» – отстраненно думал он, отслеживая мельчайшие движения окружавших его людей.
– Остынь, Грек, оставь пацана, что ты в самом деле из-за фигни хипешуешь, ну посмотрел он на тебя, ну и что такого, – Кизюм миролюбиво поднял руку и повернулся к Егору.
– А ты, братишка, лучше не зли его, он у нас нервный, ненароком и зашибить может. Хватит нам уже одного обиженного.
Кизюм с намеком кивнул в сторону скорчившегося на бетонном полу Геши и, после небольшой паузы, неторопливо продолжил.
– Я вот еще по какому делу, козырное у тебя одеяло… Давай меняться, я тебе хавчика подгоню, чаю там, сигарет, колбасы, а ты мне свое одеяло взамен. Ну чо, согласен?
– Нет, спасибо, не нужно мне твоего хавчика, а одеяло мне самому пригодится.
– Не, ну чо ты в натуре ерепенишься? – недоуменно пожал плечами Кизюм, недоуменно оглядывая своих корешей.
– Я же те нормальную менку предлагаю. У тебя все равно потом это одеяло кто-нибудь за просто так отберет, а так, я тебе подгон сделаю, хоть пожрешь от пуза…
– Не нужно мне никакого подгона. А за меня не беспокойся, у меня никто ничего не заберет.
– А чо ты так в себе уверен, что, здоровья очень много? – снова вступил в разговор Грек.
– Хватает, – пожал плечами Егор, держа в поле зрения всю троицу и готовый к любому развитию событий.
– Ладно, проехали, раз не выходит у нас нормального разговора. Смотри сам, не прогадай, – поднялся с места Кизюм.
– Я к тебе обратился как пацану с понятиями, а ты повел себя как фуцан зажратый, мне маленькое одолжение сделать не захотел…
Смотрящий поднялся и отошел к своему углу, «торпеды» последовали за ним. Грек на прощание многообещающе улыбнулся Егору:
– Подожди, я тебе, гаденыш белобрысый, еще ботву отобью…
Поздно вечером Егор сходил в туалет и, как обычно, промыл его после себя водой из двухлитровой пластиковой бутылки. Выйдя из-за перегородки, он было направился к своему месту, когда его остановил резкий окрик Кизюма.
– Эй ты, парняга, слышь меня? Вернись обратно и очко вымой за собой.
– Я уже промыл, – пожал плечами остановившийся Егор.
– Чо ты там промыл, давай-ка быстро схватил зубную щетку и отдраил очко, так чтобы там все блестело, – Кизюм, в сопровождении «торпед», вразвалочку подошел ближе.
– Ничего я больше мыть не буду, я за уже собой убрал.
– Ты, бля, сейчас это очко, на хер, языком вылижешь! – злобно прошипел Кизюм, и глаза его превратились в узкие щелочки.
– Только тявкни еще, и я тебя в этом очке вообще утоплю.
Егор прекрасно понимал, что смотрящий решил его наказать за строптивость и заодно преподать еще один урок остальным обитателям камеры. Если он сейчас выполнит требование смотрящего, то потеряет всякое уважение сокамерников и навсегда перейдет в разряд чертей. Если нет, то Грек и Толян только ждут приказа Кизюма, чтобы от души поплясать на его ребрах, а может и офоршмачить так же, как Гешу. Смотрящий решил покуражиться – хорошо, захотел проблем – отлично, будут ему проблемы, но вот только с обратным знаком. Егор решил сам обострить разговор до предела, раз ему не оставляют выбора – нужно перехватывать инициативу и брать ситуацию в свои руки.
– Кизюм, ты вообще-то не зарывайся, я тебе не Геша, и в случае чего я тебя самого башкой в очко засуну, – процедил он сквозь зубы, прожигая ненавидящим взглядом всю троицу
– Да ты, бля, вообще попутал, козел сраный, ты сука рваная, ты у меня щас кровью блевать будешь! – взбешенный Грек, уловив немой приказ смотрящего, с грацией носорога средних размеров ринулся на Егора.
Тот провоцировал своих противников специально, и поэтому был готов к атаке. Он легко ушел в сторону, пропуская несущуюся на него тушу мимо, и мгновенно выстрелил серию ударов руками – левой прямой, правой боковой. Черепушка Грека была, наверное, отлита из чугуна. После двух мощных ударов Егора он только немного поплыл и остановился у стены, очумело мотая своей головой, как колхозный бык на бойне, получивший удар кувалдой по лбу. Егор от души пнул его вдогонку ногой, нанеся быстрый йоко пяткой по ребрам. Дальше добивать Грека было некогда, так как на него, размахивая кулаками в стиле мельницы, тут же насел чуть запоздавший Толян. Егор подставил локти под пушечные удары пудовых кулачищ противника и, удачно поднырнув вниз, от всей души зарядил ему ладошкой в пах, после чего, прихватив его руками за голову, сразу же с силой насадил голову согнувшегося от острой боли бычары на свое правое колено. Не останавливаясь на достигнутом, он еще пару раз от души добавил «поплывшему» качку коленом в лицо, выравнивая, таким образом, все выступавшие на нем детали и превращая его физиономию в кровавое месиво. Почувствовав, что уже хватит, он отшвырнул безвольную тушу в сторону, и Толян, потеряв опору, потерянно воткнулся головой в бетонный пол. И вовремя: опасный, как рассерженная кобра, Кизюм размытой тенью метнулся к Егору, метя заточенной алюминиевой ложкой ему прямо в бок. Тот, в последний момент уловив этот отчаянный бросок, сумел увернуться и даже прихватить руку с заточкой. Убрав корпус с линии атаки, Егор протянул пойманную в захват руку Кизюма дальше по ходу движения и, перенеся через нее локоть, навалился сверху, ломая всей массой своего восьмидесятипятикилограммового тела локтевой сустав противника. Кизюм, заорав от дикой боли в порванном локте, упал на пол. А на замешкавшегося на секунду Егора сбоку тут же навалился пришедший в себя Грек. Облапив его своими мощными ручищами, он стиснул того в стальных объятиях и оторвал от пола. Руки Егора оказались скованными как стальным обручем, и тогда он, не делая напрасных попыток разорвать этот захват и вырваться, просто с размаху засадил Греку лбом прямо в переносицу. Потерявшийся от удара Грек разжал руки, выпустив противника, а взбешенный до предела Егор, получив твердую опору, тут же бросил его на пол зацепом ноги снаружи. Не помня себя от вспыхнувшей черной ярости, он, плотно усевшись на него сверху, стал молотить кулаками по окровавленной физиономии своего последнего противника. В этот момент, привлеченные шумом, в камеру вломились вертухаи с дубинками наперевес. Егор, увлекшись, не заметил опасности, и тут же получил мощный удар дубинкой по затылку, мгновенно провалившись в вязкую темноту…
Егор очнулся, лежа на холодном металле шконки в уже знакомой ему двухместной камере, где, только попав в ИВС, он провел вдвоем с Витосом больше недели. Сейчас он был совершенно один. Голову сильно ломило от боли, к тому же у него сильно ныли спина и бока, по которым основательно прошлись дубинки контролеров. Егор, непроизвольно морщась от боли, ощупал свой затылок и обнаружил там здоровенную болезненную шишку – именно сюда пришелся мощный удар дубинкой, надолго отправивший его в беспамятство. Впав в ярость и увлекшись добиванием Грека, он допустил непростительную ошибку, потеряв контроль за окружающей обстановкой, и вот результат… Хотя, с мстительным удовольствием подумал Егор,
