с другой стороны, как бы там ни было, я отстоял себя и при этом хорошенько намял бока Кизюму и его прихвостням. Этот гад Кизюм теперь уж точно попадет в тюремную больничку с искалеченной правой рукой. Теперь эта сволота поганая долгонько не сможет протягивать свои грабли в чью-то сторону.
Эти мысли придали Егору заряд бодрости. Встав на ноги, он подошел к раковине и, умывшись холодной водой из крана, лег обратно на свою шконку, провалившись через некоторое время в беспокойный и тревожный сон.
Утром его дернули на профилактическую беседу к уже знакомому капитану, который проводил проверку во второй день его пребывания в ИВС. Проникшийся к Егору искренней симпатией капитан, за время пребывания того в изоляторе, еще несколько раз на проверках перекидывался с Егором короткими шутливыми фразами. Теперь Егора, как особо буйного, еще в камере заковали в наручники, и он, гордо выпрямив спину, сидел в маленькой душной комнатке, выкрашенной в ядовито оранжевый цвет, на вмурованном в бетонный пол металлическом стуле, глядя на сидевшего напротив него капитана бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
– Сними с него браслеты, – небрежно кинул капитан контролеру, стоявшему у Егора за спиной.
– Товарищ капитан, да он же бешеный, видели бы вы, что он вчера в камере вытворял, пока мы его не успокоили, – совершенно искренне изумился контролер.
– Сними, я сказал, и можешь идти, – повысил голос капитан, ожегши подчиненного жестким высверком ледяных глаз.
Вертухай, недовольно бурча себе что-то под нос, снял с Егора наручники и вышел из комнатки.
– Курить будешь?
– Я не курю, – покачал головой Егор, растирая запястья там, где наручники плотно врезались в кожу.
– Ну да, конечно, курить – здоровью вредить… Ну и что мне теперь с тобой делать, герой? – капитан, закинув ногу на ногу, зажег сигарету и с удовольствием затянулся.
– Что, восстановил справедливость в хате?
Егор в ответ только пожал плечами.
– Да ничего я не восстанавливал, меня прессовали, а я просто защищался.
– Скажи пожалуйста, защищался он, – капитан с силой грохнул кулаком по столу.
– А то, что после этой твоей защиты Ширяева с поломанной рукой увезли в больницу, а на рожи Колпакиди и Семина без слез смотреть нельзя, это как? А мне это здесь надо? Вот ты мне скажи, нужны мне эти проблемы, а?
– А что, гражданин начальник, мне в этом случае надо было делать? Задницу им подставить что ли? – тихо спросил Егор.
– Задницу подставлять, конечно, не надо, но ведь ты запросто мог бы ломануться к двери и позвать контролеров, в конце концов…
– Так, гражданин начальник, вы же сами знаете, что ломиться из хаты западло, мне бы потом ни здесь, ни в другой хате жизни не было бы…
– Да знаю, конечно, – немного успокоившись, вздохнул капитан.
– На самом деле, эти козлы сами заслужили хороших звездюлей. Но неприятностей ты мне конкретно сейчас добавил, это я тебе по-свойски, как спортсмен спортсмену говорю…
Егор только молча развел руками.
– Ты каратэ долго занимался?
– Девять лет, да я и сейчас занимаюсь, – улыбнулся Егор.
– Я даже здесь в камере каждый день тренируюсь.
Капитан затянулся сигаретой, выпустил дым в сторону и, немного помолчав, кивнул головой.
– Знаю, докладывали уже, мол опасный тип. У нас ведь в системе есть такой стереотип – если тренируется, значит готовится к побегу. Я и сам до сих пор тренируюсь, и поэтому тебя прекрасно понимаю… Хорошие, наверное, у тебя учителя были, вот только сам ты не в ту сторону повернул.
– Так судьба сложилась… – снова пожал плечами Егор
– Ладно, повезло тебе. В СИЗО ты бы, как минимум, загремел на пару недель в карцер, и это по-любому, защищался ты там или нет, а здесь у нас карцера нету… Да и приехать за тобой уже скоро должны, ты у нас, оказывается, птица важная. Домой пойдешь не как все, по этапу, а полетишь на самолете, правда, под конвоем, но все же… Что ты там хоть натворил-то?
– Да у меня там с одним банком сложности возникли, кредит вовремя не вернул…
– Понятно. Значит, вот как мы с тобой поступим: я тебя переведу сейчас в другую камеру, человек там сидит серьезный, с понятиями, его сюда из Бутырки на время проведения следственных мероприятий закинули. Тебе, как первоходу, будет весьма полезно с ним пообщаться, да и ему будет веселей…
В закрытом гараже на окраине Владикавказа, под открытым капотом новенькой вишневой девятки, возился молодой парень. Пользуясь светом мощной переноски, позволявшей осветить весь фронт работ, он увлеченно орудовал маленьким молоточком и пробойником, аккуратно изменяя на кузове автомобиля заводской идентификационный номер. Он менял цифру три на восьмерку. Время от времени парень останавливался и придирчиво осматривал получившийся результат, потом пробовал указательным пальцем свеженанесенную линию и убирал маленьким надфилем только ему одному видимые шероховатости. Наконец он закончил и отодвинулся подальше, чтобы оценить получившуюся картину в целом. Да, вроде бы, все вышло как надо. Теперь вышедшую из тройки восьмерку на глаз, без специальной экспертизы, ни за что не отличить от ее сестры-близняшки, находившейся буквально рядом, двумя цифрами левее. Ну что же, теперь нужно аккуратно зашпаклевать ошкуренное пространство и пока все будет сохнуть под светом мощной галогеновой лампы, можно будет приниматься за перебивку номера на двигателе. Внезапно за закрытыми на глухо стальными воротами раздались шаркающие по гравию шаги нескольких человек, и тут же кто-то гулко забарабанил кулаком в металлические ворота. Сердце парня в гараже так и ухнуло, проваливаясь куда-то к самым пяткам, и он, затравленно оглянувшись на дверь, нервно облизал мгновенно пересохшие губы.
– Бля, вот это попал! Это сто пудов менты, – как суетливые муравьи в огромном муравейнике, замельтешили панические мысли у него в голове. – Сейчас они меня повяжут прямо на перебитой машине, и хрен отвертишься. Тут все налицо: ошкуренная поверхность на кузове, прямо там где заводской номер, измененная цифра VINа, заранее приготовленная краска и инструмент. Нет, не буду открывать! Может еще все обойдется. Они постучат, и, подумав что здесь никого нет, уйдут восвояси. А я пока спрячу инструмент и прикрою капот. Может еще и обойдется…
Парень, не обращая внимания на гулкие удары кулаком по воротам, громом отдававшиеся у него буквально в мозгу, осторожно выдернул из розетки шнур переноски. В наступившей темноте, пересекаемой только скудными лучами солнца, проникавшими в наглухо закупоренный гараж сквозь небольшое вентиляционное отверстие, он стал тихонько, чтобы не выдавать себя шумом складывать в сумку аккуратно разложенный на стеллаже инструмент.
– Кот, да открывай ты! Ты что, уснул там что ли? – наконец раздался из-за ворот недовольный голос Марика.
– Долго я еще тут буду тарабанить по воротам?
У Кота, который и занимался пребивкой угнанной накануне в Кабарде «девятки», отлегло от сердца, но для вящего самоуспокоения он все же спросил:
– Марик, это ты что ли?
– Да я, я. А кто же еще?
– А кто там еще с тобой?
– Свои, давай быстрей открывай ворота, чего нам через дверь разговаривать.
Кот, усилием воли преодолев охвативший его ступор, подошел к воротам и откинул засов. В открывшиеся ворота тут же протиснулся Марик, а следом за ним в темный гараж вошли еще трое незнакомых Коту парней.
– Ну и жарища тут у тебя, конец сентября на дворе, а печет хуже чем летом, – недовольно пробурчал
