– Чем больше шкаф, тем громче падает, – одобрительно хохотнул один из присутствовавших в зале спортсменов и подошел к Ляху, настороженно ожидавшему продолжения: – Пожалуй, братуха, я подпишусь за тебя в этом базаре.
– Это же мент! – чуть не поперхнувшись, возмущенно выкрикнул Батон, не перестававший работать мощными челюстями даже в такой напряжённый момент.
– Это раньше он был ментом, а потом примкнул к братве и проявил себя в делах достаточно, чтобы все прошлые вопросы с него снялись. Мне за него знающие люди говорили, а я им верю, – веско возразил спортсмен.
Еще несколько спортсменов подошли вслед за первым, и все выжидающе уставились на Мазая, нервно кусавшего губы при виде такого демонстративного демарша. Спортсменов он никогда ни в грош не ставил и позвал сюда, можно сказать из милости, чтобы молодняк вникал и постепенно приобщался к правильным воровским идеям. А они, падлы неблагодарные, видишь как зубы показали. Ну ничего, он эту обросшую мускулами шелупонь безмозглую быстро на место поставит, да так, что они надолго его запомнят.
– За мусора подписываетесь? – прошипел откуда то сбоку Киря. – Смотрите, пацаны, как бы вам потом не пожалеть об этом.
– А ты что, угрожаешь? – поинтересовался парень, первым оказавший поддержку Ляху.
– Предупреждаю, – сказал, словно выплюнул, Киря.
– А… ну тогда душевно тебе, братуха, за твою заботу, а мы, пожалуй, тоже пойдем…
Егор задумчиво слушал рассказ Беса, а потом как бы невзначай спросил:
– Тогда, в актовом зале, первым к Ляху подошел ты?
– А как ты догадался? – расплылся в довольной улыбке Бес.
– Да так, интуиция шепнула.
– Точно, первым тогда поддержал его я, а потом и остальные пацаны подтянулись.
– А почему ты поддержал Ляха? – спросил Егор. – Нет, если не хочешь, можешь не говорить.
– Спрашиваешь, зачем? – Бес на секунду задумался. – У меня уже до этого уже был серьезный разговор с Ляхом. У нас с ним были общие знакомые еще по воле, вот он и передал мне от них привет. Мы с ним нашли общий язык, и у нас появились общие темы. Я тогда поставил на него, и можно с уверенностью сказать, что не прогадал. Кроме меня, Лях тогда успел пообщаться еще с несколькими нормальными пацанами. Он встречался и с Пашей-штангистом, и с Аликом, и с Анваром – все они, вместе со своими ближними, тоже поддержали его позицию.
– И что, все так легко закончилось?
– Да нет же – тогда все только началось. Через пару дней на Ляха, когда тот был во время обеденного перерыва, один в цеху, кинулся один хмырь с заточкой. Он, падла, успел пропороть Ляху руку и распахать бок, а потом Лях самолично его заломал и хорошенько подраспросил о том, о сем. Он это умеет, не зря же в уголовке столько лет отработал. В этот же день Хозяин начал репрессии против блатных, он пересажал самых ярых в шизняк и вскоре вообще перевел Мазая в другую зону. Мы, естественно, сразу воспользовались сложившимся положением, и взяли власть на зоне в свои руки. Вот с тех пор здесь все так – как мы устанавливаем.
– Понятно, – Егор понимающе кивнул, – только здесь главное не перегнуть палку, а то можно получить такую обратку, что мало не покажется.
– Не тухшуй, – заразительно засмеялся Бес, обнажая в белоснежной улыбке свои ровные ухоженные зубы. – Ничего страшного не происходит, ну, прижмут пацаны время от времени какого-нибудь мужика или блатного, так это чисто чтобы те не расслаблялись, да и пацанам нужно же иногда пар выпускать – это же зона, а не пионерлагерь.
Вечерело. Двое активистов, Исмаил и Кент, шурша начищенными до блеска ботинками по высохшей опавшей листве и вяло переговариваясь, дружно топали куда-то по своим делам. Впереди щупленький мужичок в мятой черной робе и поношенных ботинках неторопливо мел асфальт, сгребая опавшие листья в кучу. Немного поодаль еще несколько осужденных сгребали граблями листья с газона. Когда Исмаил проходил мимо, мужичок, неловко развернувшись, случайно ткнул его концом метлы под ребра.
– Да ты, падла, совсем поляну не сечёшь?!!
От довольно болезненного толчка в бок Исмаил завелся буквально с полоборота и сразу же ударил мужика кулаком в ухо. Тот, скрючившись, сразу упал вниз, в ужасе закрывая свою бритую голову руками, а взбешенный Исмаил стал бить его куда попало ногами в тяжелых ботинках. Кент, не участвуя в расправе, просто стоял рядом и криво улыбался. В какой-то момент избиваемый мужик мучительно закашлялся и выплюнул сгусток крови. Его руки безвольно опустились, открывая бритую голову на тонкой шее, и туда сразу же пришлись несколько мощных ударов тяжелыми ботинками.
– Исса, Исса! Да оставь ты его, – встревоженный Кент оттолкнул приятеля от затихшего мужичка, – ты же его убьешь нахер. Чего ты так завелся?
– Да хрен там убью, эти падлы живучие, – остывая, сплюнул на землю Исмаил. – Вот посмотришь, он через пять минут как подстреленный на ужин побежит.
Оба, немного потоптавшись на месте, дружно пошли дальше, оставив позади себя неподвижное тело, распростертое на опавшей листве. К лежащему осторожно приблизились несколько осужденных, не решавшихся подойти ближе, пока Исмаил и Кент стояли рядом. Один из подошедших зеков опустился на корточки, прикоснулся к шее лежащего мужика, проверяя, есть ли у него пульс. Через несколько секунд он спросил срывающимся голосом:
– Мужики, да что же это такое делается-то, а? Они же, гады, Зайца убили… За что?!
К Зяме, мирно отдыхавшему у себя в комнатке в приличествующем его положению одиночестве, которое само по себе является весьма большой роскошью в переполненных местах лишения свободы, тяжело дыша, ворвался всколоченный парень.
– Ты чего, Муха, белены объелся, что ли… – недовольно начал было Зяма, недовольно вздернув высоко на лоб свои густые брови, но, увидев выражение лица вошедшего, тут же сменил тон: – ну давай, говори, чего там у тебя?
– Там два Ляховских «козла» только что мужика из третьего отряда насмерть забили. Мужики из третьего все как один поднялись, шумят, бьют окна, требуют к себе Хозяина и Ляха, – выпалил Муха.
– Так.
Зяма вскочил с кресла. От расслабленности и сонной одури на его лице ничего не осталось – теперь это был просто комок энергии.
– А ну быстро ко мне весь блаткомитет и отмороженного Шварца позови тоже, только тихо давай, чтобы никто не видел.
К бушующему темному морю, состоящему из нескольких сотен осужденных, сконцентрировавшихся у расположения третьего отряда, быстрым шагом шел Лях, он уже знал о произошедшем и про себя на все лады проклинал зарвавшихся придурков Исмаила и Кента, сдуру заваривших такую кашу. Рядом с Ляхом важно вышагивал зам. начальника колонии по воспитательной работе майор Сиротин, замещавший утром отбывшего в город начальника колонии, а позади угрюмыми глыбами тянулись несколько здоровенных амбалов, составлявших личную свиту смотрящего, и трое прапорщиков с дубинками, сопровождающих майора. Они вместе подошли к толпе. Среди озлобленных лиц то там, то здесь мелькали юркие парни, они что-то тихо говорили, добиваясь внимания, затем протискивались дальше, и опять заводили и без того взвинченных донельзя мужиков. Здание, рядом с которым собралась возбужденная толпа, мрачно зияло выбитыми глазницами окон, отовсюду шел плотный людской гомон, то и дело в толпе раздавались выкрики и призывы мочить «козлов».
– Граждане осужденные, прошу прекратить беспорядки и разойтись по местам расположения отрядов, – майор Сиротин вышел вперед и властно поднял руку. – По факту избиения будет проведено объективное расследование, и все виновные будут строго наказаны.
– Какое там избиение, начальник! – дерзко выкрикнул кто-то из толпы. – Твои «козлы» Зайца насмерть запинали!
Тут же из толпы последовали другие выкрики:
