совсем обойти молчанием как-то не получается.
Я приехал в Баку из-за Эраста Фандорина, меня интересовали иные времена, и вообще я не любитель задавать бестактные вопросы, но все же мне очень хотелось понять, как азербайджанцы относятся к отсутствию армян, которых здесь когда-то было очень много, а теперь нет совсем и в этом празднике жизни они не участвуют. Мне отвечали, что точно так же сегодня я не найду в Карабахе ни одного азербайджанца, которых там было еще больше, чем в Баку армян. И так далее, и так далее – не буду всё это пересказывать. Налицо тяжелый посттравматический синдром со всеми соответствующими признаками. При этом многие говорят, что поддерживают отношения с эмигрировавшими друзьями – по мейлу и скайпу…
Ужасно грустно всё это. Боюсь, что раньше чем лет через сто эти раны не затянутся.
Из комментариев к посту:
a_borisoff
В своё время Баку на меня произвел странное впечатление, как будто бы это не один большой город, а десяток маленьких.
В Вашей интерпретации – это уже не одна девушка, а что-то вроде гарема.
ivnoskova
Возможно, что Баку – Золушка, готовящаяся к балу. И у нее все впереди. А Петербург нынешний, например, – это пожилая женщина с остатками былой красоты. Фасады еще ничего, внутри все гнилое. Даже на моей памяти так много утрачено…
cartesius
Трудно будет написать правду о бакинской жизни столетней давности. Сколько тогда было в городе армян и евреев, какую роль они играли в общественной, финансовой и культурной жизни, как официально называли мусульманское население и его язык – все это в Азербайджане табуированные темы и те, кто пишет о них правду, – навсегда становятся там персонами нон грата…
dimena
Мой родной город. Мне кажется, Баку – любовь: мужчинам он любовница, женщинам – любовник.
В Баку есть армяне, причем немало, они живут хорошо, и никто их не выдает. Матери, отцы, сестры, братья, дети смешанных браков – конечно же остались со своими семьями. Так же и в Армении есть много азербайджанцев. И далеко не все азербайджанцы и армяне ненавидят друг друга, очень многие продолжают дружить, и любить своих друзей и их народ.
horen
Мой родной город. Не был там уже 23 года… А синдром, действительно, существует. Я до сих пор встречаю людей на улице, которые сначала подходят что-то спросить, а потом интересуются «ты не из Баку, случаем?» и радостно лезут обниматься, получив утвердительный ответ. Причем делают это и армяне, и азербайджанцы, и лезгины, и даже казахи (попался мне один такой, седой уже, дядька). И каждый буквально плачет: «вот ведь гады, жили мы себе мирно, а эти чертовы политики решили землю поделить».
А недавно на ютубе меня приглашали в баку, сказав, что после подписания мирного договора многие вернулись. Это неправда, да?
Настоящая писательница
16.11.2011
Почему я считаю настоящей, стопроцентной, архетипической писательницей женщину, которая не оставила такого уж яркого следа в литературе, объясню в конце. Сначала просто расскажу о моей любимице тем, кто про нее ничего не знает или слышал это имя лишь краем уха.
Она была умна, энциклопедически образована, превосходно разбиралась в людях и обладала – выражаясь современным языком – незаурядными лидерскими качествами. Но в эпоху, когда общество относилось к сильным женщинам с предубеждением, Мари-Жанна предпочитала действовать, оставаясь в тени своего мужа.
Он был на двадцать лет старше, подкаблучник, безропотный обожатель своей высокоодаренной супруги, которая вывела мужа в большие люди, обеспечила ему место в учебниках истории, а в минуту опасности спасла от эшафота. Правда, это последнее благодеяние… Нет, не стану забегать вперед.
Дело было так.
С началом революции господин Ролан, живший в Лионе, начал публиковать блестящие статьи в прессе. Под ними стояла его подпись, но автором была Мари-Жанна. Благодаря журналистской деятельности Ролан прославился, стал депутатом, перебрался в Париж. Там вокруг него (а на самом деле вокруг его жены) возник политический кружок, со временем превратившийся в жирондистскую партию. Ролан стал министром внутренних дел. Он произносил в Конвенте вдохновенные речи, текст которых готовила супруга.
Не буду утомлять вас пересказом революционных интриг и распрей. Довольно сказать, что умеренные
