Study of Society), которая позднее вошла в его книгу «Контрреволюция науки» (Hayek F.A. The Counter-Revolution of Science, 1962). В моей книге 'The Poverty of Historicism', 1957, p. 105 (в русском переводе: Поппер К. P. Нищета историцизма. М., 1993, с. 121.) я предложил использовать его для обозначения обезьянничанья перед тем, что многие ошибочно принимают за метод естественных наук. Хайек (в предисловии к книге: Hayek F,A. Studies in Philosophy, Politics and Economics, где высказана чрезвычайно великодушная признательность в мой адрес) соглашается с тем, что методы, фактически применяемые представителями естественных наук, отличаются от тех, «которые большинство из них описывает нам... призывая представителей других дисциплин подражать этим методам».
Конечно, везде есть различия. Вместе с тем мало существует вещей, столь похожих на некоторые процедуры теоретической физики, как предположительная реконструкция поврежденного текста. Такого рода предположение может даже быть проверено, а некоторые из них были опровергнуты (ср., например, Берлинский папирус (Berlin Papyri, № 9777), впоследствии объединенный Дж. Ю. Пауэллом с более древним Оксиринхским папирусом (Oxyrinchus Papyri, XVII, 2075, фр. i), что дало возможность опровергнуть некоторые выдвинутые ранее предположительные его реконструкции). Такие случаи, однако, достаточно редки — как правило, «проверка... [большинства] исторических интерпретаций» (таких, какие можно найти в Watkins J. W. N. Hobbse's System of Ideas, 1965 или в моей книге Popper K.R. Open Society and its Enemies, vol.1, pp. 248-253 (примечание 9 к главе 6) и 319-320 («Дополнение I») и в других местах (русский перевод: Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992, т. I, с. 308-315 и *395—396) «никогда не бывает столь же строгой, как проверка... [физической] гипотезы», как я сказал в указанном сочинении, р. 171 (в русском переводе 1992 г. это с. 216). Мне следовало бы сделать исключение для самых интересных из всех гипотез — космологических. Некоторые из них, конечно, можно проверить, а некоторые были достаточно точны для опровержения. Однако другие — и к тому же очень интересные — похоже, не поддаются проверке, а может быть так и останутся непроверяемыми (о проверяемости см. мою книгу «Логика научного исследования» (Popper К. R. Logic of Scientific Discovery, 1959; 1-е изд. — Popper K.R. Logik der Forschung, 1934 (сокращенный русский перевод см. в: Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 33-239).
Ср. мою «Логику научного исследования»: Popper К. R. Logic of Scientific Discovery, section 85.
Это основная тема моей книги: Popper К. R. Conjectures and Refutations, 1963, 1989, см. 'Preface', pp.VII-VIII.
Это была одна из главных проблем Дильтея: он особенно подчеркивал необходимость преодолеть (transcend) субъективистские и скептические тенденции в историографии. В этом контексте можно упомянуть о знаменитой проблеме, которую Дильтей и другие называли «герменевтическим кругом»: мы можем понять целое (текст, книгу, труд философа, исторический период) только поняв его составные части, а эти части, в свою очередь, мы можем понять, лишь поняв целое. Далеко не все знают, что эту проблему очень хорошо сформулировал Бэкон в 'De Augmentis', VI. х. vi: «Из всех слов должны мы извлечь смысл, в свете которого должно истолковываться каждое слово» («Истолковываться» означает здесь просто «прочитываться»: см. примечание 41). Эту мысль — в иронически преувеличенном виде — можно найти в «Диалоге» Галилея (русский перевод: Галилей Г. Диалог о двух системах мира, Птолемеевой и Коперниковой. М., 1948, с. 92-93), где он заставляет Симплицио сказать, что для того, чтобы понять Аристотеля, надо «все время держать перед умственным взором все его высказывания».
Cp. Collingwood R.G. The Idea of History, 1946, p. 283 (курсив мой. — К. P.) (русский перевод: Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980, с. 269).
Помимо галилеевой теории приливов и его отношения к Кеплеру, обсужденных выше, можно привести здесь еще один пример интерпретации. На с, 13-15 моих «Предположений и опровержений» {Popper К. Я, Conjectures and Refutations) я обсуждаю 'Interpretatb naturae' Фрэнсиса Бэкона, указывая, что у него это означает «чтение по буквам книги природы» и что термин 'interpretatio' имеет юридический смысл, отличный от нашего современного: он означает для Бэкона «чтение» или «разъяснение» закона (непрофессионалам) в точности питым, каков он есть, (Эта моя интерпретация полностью подтверждается процитированным в примечании 39 отрывком из De Augmentis и проливает много света на весь этот отрывок [т De Augmentis], а не только на его фрагмент, приведенный в указанном примечании), В том же месте 'Conjectures' я разъясняю также бэконовскую идею чистоты разума (Intellect) и очищения разума; это означает избавление разума от предубеждений, то есть от теорий (anticlpationes mentis),
Но оказывается, что Дильтей (Sehrlften, vol.V, р, 318) неправильно истолковал бэко= ново l4nterpretetlo пашгае% ошибочно называя его метафорой (поскольку он истолковывает его в современном смысле слова «интерпретация», который почти совпадает с бэконов* ским 'antieipatio mentis'). Точно так же и Леопольд Ранке (Ranke I,von. Samtliche Werke, vol 49, p. 175) неправильно истолковывает бэконовскую идею чистоты: если принять мою предположительную интерпретацию и учесть контекст, становится ясно, что в отрывке из Бэкона, обсуждаемом Ранке, Бэкон (который пишет по-латыни) употребляет 'caste' в смысле «скромно» (в интеллектуальном смысле, т. е. не торопясь с предвосхищениями и прорицаниями, как видно из контекста). Ранке, однако, ошибочно переводит 'caste' как «целомудренный» ('keusch'). Кроме того, «целомудренно и усердно» ('keusch und fleissig') Ранке — вместо «скромно и постоянно» — не годится как перевод бэконовского 'caste et perpetuo' (как вольный перевод подошло бы «скромно и преданно»). И к тому же Ранке дает к своему неправильному переводу еще и неправильную ссылку, которую я нахожу необъяснимой. Он
