на участке? Этот найдет, по нему видно – обстоятельный.
И понял я: максимум, на что могу надеяться – Олежку спасти.
«Залезь под стол, говорю, сиди тихо, и что бы ни было, не вылезай».
Сам быстренько спустился на второй этаж. Достал из сейфа пистолет, бельгийский. На день рождения подарили.
Встал сбоку от двери. Думаю, войдет – пальну, если успею. Что справлюсь с таким терминатором, не надеялся. Расчет был, что грохнет он меня и на том успокоится. Не пойдет дальше по дому рыскать. Хоть сынишка живой останется.
Стою, спиной к полкам прижался, «браунинг» этот дурацкий в руке ходуном ходит. Прикидываю: киллеру надо на первом этаже четыре спальни осмотреть, тренажерный зал, гостиную, столовую, кухню, кладовку, два сортира, плюс часовню. Часовня у меня в доме понтовая была, с наворотами: светомузыка, орган самоиграющий, долби-систем, икона Богоматери два метра на три – самому Шилунову заказал, за 15 тысяч. Я тогда сильно православный был, не открыл еще своего фри-масонского бога.
Слышу, внизу орган заиграл. Соображаю: это киллер уже до часовни добрался, на пульте кнопки тыкает, проверяет, не откроется ли где потайная дверь. Сейчас наверх пойдет.
На втором этаже, если повернет налево, где кабинет, то жизни у меня останется одна минута. А если сначала пойдет направо, то минут пять.
И ужасно мне захотелось, чтоб он направо пошел.
Минута проходит, нет его.
Значит, направо!
И такое счастье нахлынуло, вы не представляете. Думаю, пять минут – это же триста секунд, целая вечность. Вон стрелка на часах еле-еле ползет. Можно в окно поглядеть. Там небо синее, береза ветвями качает, ничего прекраснее в жизни не видел. Засмотрелся я на эти ветки. И отключился, счет времени потерял. Потом дернулся, гляжу на часы. Что за черт! Больше 15 минут прошло, а я жив!
Охватил меня ужас. Вдруг он сначала на третий этаж поднялся?
В носках, крадучись, кинулся по лестнице наверх.
Слава Богу, Олежка жив-здоров, в мониторной под столом затаился, как я велел. Дышит часто-часто, страшно ему. А киллера не видно.
Бросился к экранам.
Нету! Нигде. Ни на первом, ни на втором, ни на третьем, ни на территории.
Стал еще раз просматривать, внимательней. Вижу – в часовне на полу лежит кто-то, руки крестом раскинул.
Он!
Не шевелится. Умер, что ли?
Долго я с духом собирался. Наконец спустился. Пистолет с предохранителя снял, держу перед собой.
Эй! – зову. – Эй, ты живой?
Приподнимается, поворачивает голову. В глазах слезы.
И задумчиво, мирно так говорит: «Голос мне был. – А сам на шилуновскую Богоматерь смотрит. И слезы текут, текут. – Никого больше убивать не буду, говорит. Прости, матерь Божья».
В общем, чудо в чистом виде. Явление Богоматери разбойнику, как в древних житиях{29}.
Случись это на пару лет позже, я бы не особо удивился. Догадался бы: моя Сила меня бережет. Но тогда, в 93-м, чуть умом не тронулся от религиозного восторга. Церковь Пресвятой Богородицы неподалеку построил, в Березовке. Можете заехать как-нибудь, полюбоваться. Краснокирпичный кошмар стиля «Новорусское барокко».
А Игорек с тех пор у меня работает. Самый верный мой сотрудник.
Дураком он, что ли, меня считает, подумал Фандорин. Сначала плел небылицы про какую-то высшую силу, теперь про Богоматерь. Или, действительно, верит во всю эту галиматью?
Похоже было, что верит. У нынешней российской элиты прагматизм отлично уживается с сумеречностью сознания.
– Скажите, а жалованье раскаявшемуся киллеру вы хорошее положили? – осведомился Николас.
Аркадий Сергеевич засмеялся.
– Втрое больше, чем он получал у Богданчика. Догоняю ход ваших мыслей. Полагаете, Игорек инсценировочку устроил? Чтоб перейти на выгодных условиях к более перспективному хозяину? Он действительно не прогадал. Богданчика в том же 93-м подорвали. И людишек его, бывших Игорьковых корешей, тоже давно на свете нет. А Игорь вон кум королю, помощник депутата. Но учтите одно. Когда он ко мне на службу шел, поставил условие: никого убивать не буду. Так что, может, все же это было чудо Господне?
«Или решение сменить рискованную профессию», мысленно возразил Ника, однако продолжать дискуссию не стал.
– Возможно. Но давайте к делу, а то меня Саша заждалась.
– Значит, беретесь? Отлично! Ваша главная задача – выяснить, где находится остаток рукописи. Рулета мы разыщем сами. О Лузгаеве тоже не беспокойтесь. Вернем ему задаток, и дело с концом. Никаких 50 тысяч фунтов он Морозову, конечно, не платил. Дал какую-нибудь мелочовку.
9. Фарширователь мозгов
Человек, пристегнутый к креслу, расхохотался.
– Ай да коллекционер! Не пятьдесят тысяч, а пять. И не фунтов, а рублей. Еще сорок пять обещал, когда получит остальное. Лопух я был. Потом поумнел, а все равно дураком остался. Какая к черту разница – рубли, фунты, пять тысяч, пять миллионов. Мне бы бабу помягче, да ***** послаще, – с чувством высказал свое нынешнее кредо Филипп Борисович.
Физическое состояние больного сегодня было явно лучше. Недаром главврач распорядился переместить его из лежачего положения в сидячее. Эту опасную операцию произвели четыре охранника под личным присмотром Марка Донатовича. Намордник сняли, лишь когда Морозов был накрепко прикован к специальному креслу для буйнопомешанных.
Перед тем как оставить посетителей наедине с пациентом, доктор шепнул:
– Колем препараты, каждые два часа вводим через капельницу реабилитирующий раствор… Пока – увы. Но ничего, количество рано или поздно перейдет в качество.
Насчет «увы» было ясно и без Зиц-Коровина. При виде Николаса и Саши маньяк так гаденько захихикал, что надежда, теплившаяся у Фандорина, сразу растаяла. Предстояла новая пытка. Вероятно, еще более мучительная, чем вчера.
– Вы в прошлый раз нас обманули. Не сказали, что рукопись поделена на три фрагмента, – обреченно начал Ника.
Морозов подмигнул:
– Да, батенька. Придется вам еще потрудиться. Я вас прямо заждался. Уже придумал, что вы мне сегодня расскажете. Человек вы женатый, вон колечко у вас. Расскажите-ка мне, как вы с женой в первый раз *******. Порельефней, похудожественней, и главное, физиологию обрисуйте. Чтоб во всей наглядности.
– Ну уж этого… – Фандорин побагровел, обшарив взглядом углы палаты – где тут спрятан микрофон? – Не дождетесь!
На свете нет такого гонорара, ради которого он бы на такое пошел!
Подлый доктор филологии словно подслушал его мысли.
– Не ради рукописи. Ради Сашеньки, – проникновенно сказал он. – Вон у нее, ангела нашего, уж и слезки на глазах. Будто жемчужинки.
Тогда в голову магистру пришла спасительная идея. Ты всегда гордился своей фантазией. Выдумай что-нибудь. Не про Алтын, а про какую-нибудь пышнотелую блондинку. Саша опять слушать не станет, заткнет уши. А на депутата с его воцерковленным охранником наплевать.
– Только не вздумайте мне врать, – предупредил Филипп Борисович. – Почувствую. Фотокарточка жены
