предпринимает праведное, а иногда — неправедное. Иногда бывает человеколюбцем, иногда — человеконенавидцем, зря гневаясь и внезапно становясь кротким. Душа подвластна разделению и изменению. Ибо возвышенный Апостол явным образом сказал, возглашая: «…слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа…» Можно рассудить мыслью и умом: как может быть образом Бога, Который неизменен, душа, подвластная разделению и различению? Душа обличаема в помышлении и уме не только Богом, но и собственными Пророками много раз в глубине, а кто постигнет Божий замысел или помышление? Ведь святой Апостол возглашает: «Кто уразумел ум Господень? Кто был Ему советник?» Если душа, которая старше человеческого рассудка и размышления, неспособна быть мыслима образом и подобием Божиим, то сколь дальше отстоит от подобия тело? Душа по своей сущности нетленна, а тело тленно. Душа невероятно велика и не может быть измерена, а тело мало и объемлемо. Душа неподвластна никаким причинам и невредима, а тело подлежит болезням, повреждениям, способно к тлению. Душа непостижима и неосязаема, а тело осязаемо и мимолетно. Душа бесплотна и невещественна, и выше всякой высоты, а тело имеет тяжесть и бренно, привязанное к земле, склоняемое книзу и вширь. Душа не растет, не кончается, не истощается, не уменьшается, не исчезает… Не будь зависим от дольного и не приписывай Божеству члены, а послушай? Бога, говорящего: «Вознесу на небо руку Мою» «Клялся десницей Моей» и еще «Небо у Меня престол, а земля — подножие ногам Моим». И еще Пророк говорит: «Измеривший небо пядью», и в другом месте: «Перстом начертавший скрижали каменные и вручивший боговидцу Моисею». И как еще сказал Давид — божественный певец: «Приклони, Господи, ухо Твое и услышь меня, и призри на меня и помилуй меня». Поэтому ли ты придаешь Божеству образ, начертывая для Него члены и суставы? Если ветер, когда веет, проходит всюду, и воздух окружает все вещи, то сколь более это может Тот, Кто повелел, чтобы ветер веял, и, собрав веяние, охватил Престол Сидящего? Божество необъятно: ибо если земля — подножие Его, то почему свободно ходят те, кто пашет, почему от востока на запад проходящие, по повелению царскому переходя землю, не соприкасаются с Его ногами? Каким образом небо измерил пядью Тот, Кто сидит наверху? И как Тот, Кто сидит наверху, опять же «на небо воздвигнул руку»? Как Он всего лишь перстами, без резака, вытесал скрижали, начертав без пишущего инструмента на них Заповеди, и законодателю дал написанный на них Закон? Воспрянь оком размышления. Ты видишь, что все это — «гадания», а не образы. Ты видишь, что мы прилагаем к Божеству слабое и малое, как капля по отношению к морю, которое своей величиной превосходит все состоящие из частей вещи и все окропляет. Так все это приложимо к Божией пучине, говоря словами Пророка. Море ведь просторно, не имея образа, голосит без уст, движется без ног, преклоняется (волнами) без колен. Успокаивается и ведет корабельников, не имея руки; воздвигает на высоту, не имея крыл. Топит многих, без локтей, пальцев и ладоней. Море пенится и плюется, хотя у него совсем нет губ. Оно может метать камни, не имея мышц. Оно поднимает тысячекратно отягощенные корабли и, не имея зубов, прогрызает и поглощает. И если то, что в природе, что просто и изменчиво, имеет, однако, обыкновение такое творить, то сколь более него Тот, Кто возмущение и волнение, которое невозможно выдержать, обуздал ничтожным песком, словно железной оградой его обнеся, чтобы волны не выходили вовне, а все свое стремление разбив в пену, возвращались в море. Так и веяние ветра: оно веет и шумит, не имея уст, разрушает постройки без мышц, без рук охватывает и колеблет плоды растений, раскапывает и раскрывает бездну, а то, что под ней, выкладывает, не пользуясь ни лопатой, ни рылом. Восстает, поднимается и сопротивляется, запрещая плыть тысячекратно отягощенным кораблям, не будучи причастен ни груди, ни плечам. А другие корабли, белеющие как овцы, он гонит словно в тын, как бы по полю по пучине, не ударяя ни стрекалом, ни палкой. Оно украшает весьма бледный путь людей, словно опыляя его разными красками. И если море и ветер, все превышающие своей величиной, не имеющие, однако, образа и по отношению к Божеству как комар или сверчок, или горошина, или что–либо еще меньшее, но они бегут, поднимаются, держат, благодеют, терзают, обогащают, топят, приводят, отводят. Почему же тогда ты придаешь образ Божеству, любимый мой? И расписываешь на члены единое и несложенное [Божество], когда слышишь: «Призри на меня»; «Протяни руку Твою свыше»; «Извлеки меня и освободи «меня», — и тому подобное. Оставь, наконец, прилагать к душе или телу, что человек — по образу Божию. Как может быть образом недолговечное и минующее, когда Бог вопиет через Пророка: «Я есмь и не меняюсь».
(178) Вопрос. Раз, как думается нам, не то же самое ум и душа, если ум — это око в теле, и ум во всяком случае невидим и он в невидимой душе, то не есть ли ум по образу Божию?
Ответ. Ум и душа это не одно и то же. В согласии с моими установлениями, ум не вне души, но образ Божий не подвластен тлению и переменам, [а душа переменчива]. Ибо сказал возвышенный духом Апостол: «Пою духом, пою и умом», — называя духом душу, для которой ум — владыка и строитель. Ему повинуются и как царю — во главе (в голове) сидящему возвышенному владыке, поднося вверх замыслы и советы сердца. Он непобедим очень многим, хотя помысел воюет с помыслом, размышление с безумием, «ибо из сердца исходят злые помыслы», как сказал Господь. Если нас побеждает помысл, который из сердца, то мы сопротивляемся ему умом. Как бы царь издает закон — и скоро умолкает страсть. И если мы с разумом наткнемся на безумие, то вновь будет низложена презрительная гордыня — и заботой ума, разбором, угаснет то, что клокочет в несчастном теле. Ибо безумие — это отделение (отлучение) ума, когда душа остается без его наставлений, оказываясь вдали от наставника. Помышление — это присутствие и управление ума, и наставление ума, которое вкладывают учителя в учеников, когда их наставляют.
(179) Вопрос. А те, кто не учился, они не имеют ума?
Ответ. Они имеют ум, подобный тем, кто облечен в рубище и мешковину. Они как бы одеты в разодранное и не делающее чести платье. А тому, что душа — это иное, чем ум, есть достойный веры свидетель — Апостол, как я указал выше. А если вы ожидаете сверх этого более очевидного ответа, то посмотрите на беснующихся и безумных. У них есть душа, но ума у них нет, что и есть безумие. От них отлучился ум, или же они расслаблены неким бесом. И посмотри ты со мной теперь, как существуют они одушевленные, но лишенные ума; нет для них указаний от Бога, хотя они и совершились и приняли природу, но от неимения ума они попадают на нож или пьют отраву или какой яд, как хорошее питье, очень скоро получая жалкую смерть. К этому принуждает безумие.
(180) Вопрос. Если ум — владыка души, и если, имея ум, мы приобретаем, а когда он покидает нас, мы погибаем, то значит именно ум сотворен по образу Божию, то есть как спаситель.
Ответ. Хотя я и назвал ум владыкой души, но не назвал его подобным. Сам ум не по образу Божию, ибо как образом нетленного может быть тленный и зависящий от причин? Как может быть пленный — подобен крепкому и всегда таким же без перемен остающемуся? Ибо ум прародителей в раю подчинился, то есть уступил наветам змея. Он или оторвался от души, или пал вместе с нею, как говорит возвышенный разумом Апостол: «Боюсь, не прельстит ли кого–нибудь из вас змей, вновь придя, и растлятся ваши помыслы». И В другом месте он сказал, уже оплакивая погибших: «люди, развращенные умом, невежды в вере». И опять: «Я вижу, что в членах моих другой закон, который сражается против закона моего ума, и* опутывает меня законом греха». И как образом неизменного, не испытывающего повреждений, не зависящего от причин может быть то, что побеждено противником, или же уступило ему, или павшее вместе с душой и соскользнувшее в преступление?
(181) Вопрос. Но в чем же тогда, ты думаешь, мы по образу Божию? Или все в нас ты показываешь неуместным?
Ответ. Что по подобию, я немного после дам ответ, сколь хватит сил, следуя Божественному Писанию. А «по образу», как я сказал прежде, думаю, в бессмертии и владычности души; не иначе. Только как сказано выше. Ибо говорит Священное Писание: «…и стал человек душею живою», — то есть бессмертной. И перед этим, выше говоря, сказал Бог: «…сотворим человека по образу» и подобию «Нашему», и да владеет «рыбами морскими, и над птицами небесными… и над скотом», зверями и пресмыкающимися по земле». Это владение всем поднебесным творением и бессмертие души, это я и имею по образу Божию, и по причине этого дивлюсь неизреченной Божией благостыни (правде). Давид, певец божественного, сказал: «Господи, что есть человек, что ты помнишь его? Что есть сын человеческий, что посещаешь его?» В согласии с отцом говорит и Соломон, премудрый в божественных вещах: «Господи, что есть человек, что Ты его возвеличил и возвеличиваешь, и поселяешь ум в нем?» И опять же Давид: «Все покорно у ног его, овцы и волы все» и еще: и дикие звери, и птицы небесные, и рыбы морские, которые ходят морскими путями.
(182) Вопрос. Но почему сначала нам велено владеть рыбами и птицами, а потом скотами, зверями и пресмыкающимися?
