Творения

опустении, но разговаривал и отвечал ко всем окрестным дочерям. Ибо сказал божественный Соломон: «Дочери Иерусалима, выйдите и видьте…». А когда Иерусалим опять вернул свою славу: при Артаксерксе Долгоруком, как от древних нам дошло слово, на двенадцатый год его царствования Неемия пришел и огородил град, как говорит дивный Ездра, который очень подробно это описал. Итак, отсюда нужно отсчитывать четыреста восемьдесят лет. И придем мы к этому разорению. По сложении семидесяти седмериц с тех пор, как город опять огородился и вернул свой образ, будет обличено властвующее над ними теперь рассеяние и пленение. При этом у них нет ни ослабления, ни отрады от бед. Это наглядно описывая, Пророк сказал: «После семидесяти седмериц будет истреблено помазание, и сосуда не будет в нем, и град и святилище будут снесены вместе с владыкой, и будет сломлен, как при потопе, и в долгой битве он будет подвержен погибели», — то есть до тех пор, пока не окончится всякая война. А при этом невозможно тому быть до конца мира, чтобы никто ни с кем не воевал и ни на кого не шел: до конца мира будет истребление и гибель; и будет рассеяние иудеям. А потом будет Суд, и примет их вечный плач и скрежет зубов. Извещает об этом прибавленное речение: «И будет отнято жертвоприношение и служение». И до этого сказано, что будет дана кара, явно в обличение вечным опустошением. Что это? Мерзость запустения — образ того, что вскоре случится. Так наперед явлен образ Кесаря, который Пилат поставил в Храме — это прежде римского пленения. А на деле сбылся этот образ капища, когда это капище поставил в Иерусалиме–Элии царь Адриан. Об этом явным образом и Господь, когда во плоти пришел к нам, во времена после славного Антиоха, провозвестил, уча так, как об этом пленении и мерзости запустения пророчествовал Даниил. Ибо Он сказал: «Когда увидите мерзость запустения, о которой сказал Даниил пророк, на месте святом», — то есть в храме этого града, ибо все святые места называются землями; — «читающий да разумеет», что здесь сбылось пророчество Даниила. Читающий пророчество да разумеет плен и опустошение. А тот, кто почитает капища, да разумеет, что кто их хотел воздвигнуть, так же не смог. Ибо всякое изображение и капище, любой образ или подобие Закон и иудеи называют мерзостью. И поэтому Господь провозвестил (иногда Сам, иногда через Пророков) брать и разбивать о землю мерзкое и отреченное. И иудеи бывают ругаемы и поносимы теми, кто воздает почитание этим изображениям, как не пользующиеся ничем из тех служений. Нигде в святых книгах не говорится, что иудеи будут освобождены от рабства римлянам. Прежде бывшие пленения имели установленные сроки, которые Божий пророки передают. А теперь над ними властвующему пленению они никак не назвали сроков; но напротив возгласили, что до самого конца будут ими владеть. Это подобает понимать, и представить свидетельство от самих дел. Когда они, как обычно, лживо посмеют сказать, что по причине рассеяния мы мол не можем возвести град и стены — то разве когда им было еще хуже, но они к этому стремились, они не получили желаемого? И в древние годы, когда [град и храм] были разрушены, они по своей воле без трудностей их восстанавливали. И вслушайся, что не один раз, но трижды храм начинал падать «с шумом». А когда они начали всегда сопротивляться Божиему Духу, как сказал им из них тезоименитый [мученическому венцу] Стефан, в хороводе Церковном первый апостольский диакон, и первый мученик Христов, который первее всех до крови и смерти стоял за Него, то после Веспасиана и Тита настало запустение. При Адриане, восстав, они постарались вернуть себе прежнюю жизнь, и пошли в сражения на царя, но только стали для себя причиной еще большего запустения. И от него обрести покой им до [конца] века невозможно. Ибо тот разрушил храм, который они думали восстановить, и то, что у него осталось, сам сравнял с землей, в великое обличение их бесстыдства, и в вечное знамение их опустошенности. И у них поставил мерзкое капище, на месте их славного храма, написав на нем свое имя, подобающим образом подумав, что когда время пройдет, и упадет, обветшав, идол, или тайно ночью будет выкинут и предан огню, то придумал доски, отлитые из меди и, изобразив на них имя, прикрепил над всеми воротами города и на любом выдающемся месте, доски, письменно возглашающие: «Элиос Адриан победитель». И с этих пор он повелел именовать град Элией, что есть и до сегодняшнего дня. По обычаю, распространенному по всему востоку, город назывался Иевусом, при жизни Иевусейского народа. Он был переименован в Иерусалим по проречению некоего Солима, что он будет свят. Ибо он отнят у Иевусея и отдан Богу, и даже правильнее ему называться Иерусалимом, потому что в нем Соломон построил храм. А Элией он называется ради истребившего иудейский народ царя Элии Адриана, как теперь царствующие по прибавляемому титулу называются Августами. Как прежде по обычаю цари Египта назывались Фараонами, а цари Иудеев — Иродами. А у римлян в древности Элии, а теперь Августы. А когда иудеи то же самое начали при Константине, рассвирепев и возгордившись, то божественный [император] двинулся против них, отрезал им уши, наложив на теле признак ослушания — по подобию верховного из апостолов Петра, который вынул нож и отрезал ухо рабу архиерея. Под ножом разумей Святой Дух, Который наставляет великого Апостола, под архиереем — закон, под рабом — непослушный люд иудеев. Так он явился непослушным святому царю, и поэтому повсюду царь водит его сквозь народ, так что видят все, какая им нанесена телесная рана. И все народы на земле умудрены этим страшным случаем. Царь в конце концов препятствует дерзкому безумию. Но это древнее и было прежде нас. Скажу и другое, что произошло в наши годы; что знают даже очень юные. При Юлиане, который всех превзошел бесчестием, который отверг обеты ко Христу, и присоединился к идольскому заблуждению, было, что он звал иудеев на свою гнусность идольских жертвоприношений, и обласкивал их, на свою же погибель, ибо делал это лицемерно, со скрытой мыслью излагая о древнем и принадлежащем Закону служении, говорил, что это причина им приносить жертвы и совершать необходимые служения, и творить всесожжения: так мол и ваши отцы служили Богу, принося жертву. Неразумные и беззаконные иудеи даже не желали [этого] тогда, исповедуя то, что теперь здесь сообщено — что неправедно и беззаконно приносить жертвы вне града Иерусалима. И в этом они получили последнее мщение за беззаконие, если они выберут приносить жертвы на чужой земле. И они сказали: «Если ты хочешь видеть нас приносящими жертвы, о царь, отдай нам град, воздвигни нам храм, покажи нам Святая Святых, поставь жертвенник, и мы будем приносить жертвы. Ибо без всего этого, без повеленного Богом места, нам невозможно прикоснуться жертвоприношения: Закон не велит». Несчастные не понимали, что Богом сказанное и потом разрушенное не может быть кем–либо иным возведено опять. Когда Бог разрушил один и два раза, и желал восстановить, то Он являл это через пророков: и разрушение, и опять устроение и возведение. И это несмотря на смерть пророков, потому что была надежда на них, что когда–то и позже они могут остановить убийства; и перемениться к лучшему. Но так как они сделали противоположное, дерзнув на убийство Бога во плоти, то народ этот будет истреблен так, что уже не поднимется. Огонь уже не может слететь свыше и сжечь принесенное в жертву, — а без этого жертва скверна и не принята, как исповедуют сами иудеи. Но так как беззаконники до конца умоляли эллина– язычника, который преступил принадлежащее Христу, Юлиан был убежден о восстановлении по недомыслию, чтобы подать руку помощи, и выделить на строительство искусника–архитектора. А тот выделил на это средства, собрал старейших искусников, и понуждает их спешно начать работу, и отдает повеление. Преступник и губитель делал это, потихоньку льстиво угождая, и покушаясь переманить их от жертвы по Закону на служение идолам. Он знал, что они в большой степени развратились, но Тот, Кто «огорчает» и премудрых на их лукавстве, обоих наставил делом. «Ибо слова Его крепче человеческих дел»; «Кто повторит то, что пожелал Бог святый, и руку Его высокую кто возвратит», — сказал Исайя. И прежде него в песнопении сказал Давид: «Поставил Он это в Век, и в век века, повеление (проявление воли) положил, и оно не может миновать». «Поставил» — понимается двояко: к лучшему и к худшему. Когда они начали бесполезные усилия, и засыпали разбитый фундамент, и хотели начать возводить стены, тотчас пламя вырвалось из–под основания и многих опалило и испепелило. И они бежали, налетая друг на друга, прочь убегая и отпрыгивая от начинания по недомыслию. И они простирали руки к небесам для избавления, но многие из них были сожжены, чего они и не ожидали, когда закладывали на основании. А те, кто смог убежать, те были введены к царю и возвестили ему о видении Божия гнева: неожиданное в слове и деле сожжение. А он столь взбесился и не знал, что делать, что усомнился об этом созидании по недомыслию, испугался и тотчас оставил суетный труд: как бы он своей дерзостью не навел на свою голову этого огня. Свидетели этому мы и все восточные страны. В наши уже времена были эти суетные дерзости эллина. А фундамент храма остался до сегодняшнего дня, в обличение их противления Богу. Храм до последнего камня раскопан, против их помышления, что они не исповедуют Христа Богом, и невольно своими руками совершают Его богословие (слово о Боге): «не останется камня на камне от их храма». Иерусалим разметан до самого нижнего камня, и разметан даже самый малый остаток основания. Так совершилось завещанное Богом, что не останется камня на камне на их месте. Тотчас же они огнем были опалены. Как раз когда эллин царствовал, и иудеи им гордились, и ругались, то Бог велит быть этому чудному пламени, чтобы сами враги известили о положении дел, чтобы они по своему обычаю не дерзнули бесстыдно соврать, что дескать