ванну?
Я сглотнула.
- Мана, я тебя хотела расчленить в этой широкой ванне, - дала я ему пищу для размышлений.
Он умолк. Я взяла шампунь и выдавила на ладонь немного прозрачной жидкости. Мана все молчал, когда я взбивала пену на его голове. И когда я смывала шампунь молчал, и даже когда смывала кондиционер. Я забеспокоилась.
Выключив душ и повесив его на место, я взяла полотенце с вешалки на стене.
- Вот так. Давай... - я принялась вытирать поднявшемуся Мане голову.
Он смотрел на меня не слишком весело.
- Ты ведь никогда меня не простишь, да?
- Я никогда не смогу забыть, на что ты способен.
- Я способен на куда более плохие вещи.
- И ты знаешь, что я тоже, - я заглянула ему в глаза.
Мана потянулся вперед и прикоснулся губами к моим губам.
- А я теперь еще и знаю, что сильна, - прошептала я ему, пытаясь мягко вывернуться из захвата влажных рук.
- Ты не сильна. Пока, - ответил он тоже шепотом.
Я охнула, когда Мана уверенно положил ладони на мою задницу, прижимая к себе крепче. Я довольно отчетливо ощутила, что он хочет меня не меньше, чем я его.
- Да не бойся ты, ну же, - он уткнулся лицом мне в шею, - расслабься.
Я и впрямь была скована донельзя.
- А я боюсь.
Он оторвался от сводящего меня с ума исследования моей шеи и прилегающих территорий и серьезно взглянул мне в глаза. Смотрел долго, убрав руки с моей жопы.
- Что? - не выдержав, спросила я.
- Да так.
Он выпустил меня и вышел, я последовала за ним.
Мана взял с кресла лежащий там в ножнах клинок.
- Вот, - он протянул вынутое оружие мне.
Я замерла, не зная даже, как реагировать.
- Я причинил боль тебе, ты можешь причинить ее мне. Ударь несколько раз, мне будет сложнее регенерировать.
Я взяла саблю в руки. Она была приятно тяжелая, непривычно тяжелая.
- Сабля... - тупо произнесла я, зачарованная блеском стали.
- Скорее, шашка. В Монако я долгое время носил итальянскую скьявону, но времена оружия прошли. А такая игрушка не привлекает внимания, - его голос был спокоен.
Я сжала в руке эфес. Мне показалось, что вся кровь разом бросилась мне в голову.
- Ну давай, не медли, - парень развел руки в стороны, показывая свою беззащитность.
Комок стал в горле, я вытянула руку и направила чуть загнутый кончик шашки в живот Мане.
- О, а знаешь, - его голос сочился сарказмом. Наверняка из Маны получился бы хороший актер, - я даже потружусь сойти с твоего красивого ковра, чтобы не залить его своей кровью.
И он преспокойно направился в ванную. Я - за ним.
Мана сел на край ванны.
- Вот, давай, - и снова развел руки в стороны.
- Ты псих.
- А ты?
Я коснулась острием его груди. Конечно, он храбрый и даже безрассудный. Не-не, все же псих. Я верно его характеризовала.
Я повертела оружием, что опасно блестело в сантиметре от чуть смуглой матовой кожи Маны. Еще чуть-чуть и... Это чуть-чуть растянулось на минуту. Я понимала, что не смогу ранить его.
- Ты сделаешь это или нет?
Я покачала головой с жалким выражением на лице. Наверное, я выглядела ничтожно.
- Не хочешь или не можешь?
- Не хочу... - простонала я.
Лицо Маны расплылось в улыбке, в глазах запрыгал бешеный восторг.
- Иди сюда, - он выхватил у меня шашку и левой рукой притянул меня к себе. - И хватит уже бегать от Маны...
Кажется, он нес меня, прижав к себе одной рукой. Я обхватила его ногами и руками, пытаясь не отрываться от его губ при толчках от спешных шагов. Мана бросил шашку на стол, обхватил меня уже двумя руками, отвечая на мои поцелуи так агрессивно и страстно, что я поняла - просто поцелуями на этот раз не закончится.
Как осталась голой - тоже не помню. В свете настольной лампы, которая горела с тех пор, как мы ушли на кухню, я увидела Ману, поднявшегося надо мной. Я подползла так, чтобы опираться о спинку дивана и жадно на него уставилась. Он с улыбкой расстегнул пояс и ширинку, снял штаны вместе с неэротичными шортами. Впрочем, снял очень эротично.
И он просто горел, что удивило меня. Горячее крепкое тело его, казалось, льнет ко мне каждой клеткой. О, в любви Мана был открытым, щедрым и в прямом и непрямом смыслах пламенным. И еще - он говорил. Он шептал мне на ухо всякие просьбы - ему нравилось так играть, я сразу почувствовала. Он дожидался ответа - положительного, конечно, и воплощал свои просьбы в жизнь. Нет, нет, я никогда не была стеснительной или сверхчувствительной, но от некоторых его слов я стонала. Просто от слов, мучительных и сладких, как и сам он - весь, с головы с влажными еще волосами до длинных ног, одна из которых ныне поддерживала меня, сидящую на нем, в интересной позе. Согнутой в колене ногой он прижал меня к себе, чтобы уложить на спину.
- Вот так, моя хорошая...
Наверное, главное было в его искусительном шепоте, в его интонациях. Мана хорошо чувствовал свое тело и прекрасно владел им. И владел моим телом, перекладывал, переворачивал меня, прижимал, отталкивал - чаще прижимал, конечно. Совершенно ошеломленная, я позволяла ему все, и этому поражалась еще больше. Правда, в какой-то момент все мысли просто ушли - кажется, когда его голова оказалась между моих ног. Вцепляясь во влажные пряди его волос пальцами, я даже не думала о том, что забросила свою интимную стрижку ввиду полного отсутствия интима в моей жизни. Впрочем, растянутое в возбужденной улыбке лицо Маны, появившееся надо мной, выражало полное довольство жизнью. Он облизнулся, после чего долгим поцелуем впился в мои губы.
- Пахнешь карамелью, - сообщил он.
- Меньше слов, - выдохнула я, придя ненадолго в себя.
Мана ухмыльнулся. И снова поцеловал. И вошел в меня. Я вскрикнула.
- Тебе больно?
- Нет.
- Больно.
- Я давно одна...
Он не стал более говорить ничего. Видимо, и для него время слов ушло, осталось только время дела.
И - честно - он был лучшим членом в моей жизни. Нет, не членом. Лучшим любовником. Лучшим мужчиной. Не закончив с ним и первого секса, я уже знала это. Всё, остальные были безнадежно дискредитированы и, боюсь, посланы на хрен.
Он стонал - и это безумно заводило. Я вцепилась в Ману всеми частями тела и двигала бедрами ему навстречу.
- Разреши? - его хриплый шепот вернул меня с небес на землю.
Он осторожно потянул меня за волосы, целуя в шею. И до меня дошло.
- Нет! - вскрикнула я, пытаясь вырваться.
