автозаправочная станция, если угодно… Тихое место — во всех требуемых смыслах.
Тут-то и сошлись нос к носу десяток средней руки тороватых адвоката с целью обсудить некоторые аспекты известного в то старое доброе время процесса 'СМГ против Никитского'… На втором этаже отеля Северной Ассоциацией Права снят был конференц-зал с прилегающими номерами, пыльный, как и весь мир Растопчино, для прослушивания оборудованный слабо, защищенный плохо, с обслуживанием никаким. После обычного ряда приветствий, заявлений, обсуждения повестки дня, когда стало совершенно ясно: опять предстоит пустая болтовня, к сожалению, обязанная быть и войти в анналы процесса, — расселись, открыли папки… Заседание началось. Из глубин кожаных кресел, под незлобивое спиртное говорились плохо поставленные речи, падали на ковер скучные столбики пепла, монотонные мантры параграфов и списков комментариев вращались на мониторах персональных папок; толковище длилось полный рабочий день, спокойно и скучно: не за живот торговались, но за зарплату.
В середине дня частный адвокат Критический Валентин Царевич (Грохоборск, мир Облачный, ЕН- 7889), белокожий, изысканный, нанятый государством, поднялся из кресел, произвел, не обращая внимания на коллег, несколько приседаний и наклонов, извинился и вышел в соседнюю залу, где, кроме холодного камина, располагался ещё и бар. Критический Валентин Царевич выгрузил из бара на прибарный столик необходимое для возгнания напитка, потребного сейчас его душе, совместил ингредиенты в приемной колбе серва-миксера, осуществил набор команды на текст-программере серва, спотыкаясь на западающем знаке «слэш», закурил трубочки и принялся, в ожидании чуда, расхаживать взад-вперед по ковру не первой свежести. Два часа дня; скучно; душновато пополам с застарелой пылью и запахом стылой сажи; отель тих, стекла в стенах вакуумные, коллеги гудят из конференц-зала сонными мухами… Серва заколотило, совсем как старинный холодильник на выставке антиквариата: процесс приготовления достиг пика; и в эту секунду в комнату вошел и прикрыл плотно за собой двери конс-адвокат Ряябс Некрочюс, также обуреваемый жаждой. Поклонившись коллеге Критическому, Ряябс прямиком прошел к бару, извлек, не мудрствуя и не скорбя, бутылку джина, наплескал немалую толику его в стакан, выпил залпом, прислушался ко внутреннему голосу, изъявившему восторг, повернулся к Валентину Царевичу, уставился на него округлившимися глазами, сглотнул и показал толстым пальцем себе на кадык. Валентин Царевич, обладающий, как видно, несколько более изысканной идеомоторикой, приподнял брови, извлек из бокового кармана сюртука хран-диск и протянул его в пространстве, удерживая двумя пальцами, по направлению к Ряябсу. 'Тогда через час,' — невнятно пробормотал Ряябс, пряча диск за пазуху, на какие слова интеллигентный господин Критический сделал поклон, потерял Ряябса из виду и озаботился исключительно ожиданием напитка, каковой и был почти немедленно ему миксером выдан. Часы же на камине грянули ровно четырнадцать.
В четырнадцать часов одиннадцатого марта среднего времени Хелен Ларкин находилась на борту правительственного лайнера «Толкиен», каковой в означенное время держал полный ход и проходил над риманом траверз Питтсбурга по пути от штабной планеты Патрульно-Пограничной Службы Запада СМГ Аякс к Столице, каковой путь составлял во временном исчислении восемнадцать часов. В 14.00 «Толкиен» отстоял от конечного пункта маршрута почти ровно на полпути. Хелен Ларкин спала в адмиральской каюте.
В четырнадцать же часов одиннадцатого же марта по среднему времени полный гуманоид Гринев Вахтанг Рувимович, сменный водитель грузовика, обслуживающего морской сектор санатория Прибрежный (правительственный курорт Амальгама, мир Амальгама, ЕН-4421) в ходе ужина раскалывал крепкими белыми имплантированными зубами мозговую кость, только что извлеченную для него женой, Гриневой Сулико, из гигантской блистающей кастрюли с борщом. Сморщив вот такое лицо, производя довольно большое количество звуков и брызг, Вахтанг Рувимович с большим удовольствием вспоминал отпуск, проведенный в горделивом мужском одиночестве на высокогорной турбазе «Иерихон», подошва пика Скоростень, мир Сноу-Сноу, ЕН-5609. К большому удовольствию примешана была легкая грусть от того, что отпуск закончен, завтра с утра квалификация и медосмотр, потом ментотест, и уж послезавтра, — ибо никаких сомнений в собственной здоровости и добропорядочности у Вахтанга Рувимовича не было, — на работу. По шесть часов в день четыре дня, день профилактический и два полных выходных; оклад сто двадцать золотых в неделю плюс правительственная надбавка — восемь двадцать; жена-красавица, здоровые дети, павлины на гобеленах в спальне… Пятьдесят четыре года от роду, полная школа, Водительская Академия, десять месяцев в армии — для анкеты, — счастливый человек. Мягкое солнце висит над морем, видимое сквозь не до конца закрытые жалюзи, жена тихо вяжет на стульчике в углу столовой, часто поглядывая в сторону мужа: не нужно ли тому чего; дети смотрят в гостиной телевизор. А покончив с костью, Вахтанг Рувимович, горбоносый блондин, коренной житель Амальгамы, вытер шею и затылок вышитым полотенцем и приступил к жаркому. Через час же, не до конца овладев женой, он прилег вздремнуть — после обеда.
Ровно через два часа после первой мимолетной встречи Критического с Ряябсом и, соответственно, ровно через час — после второй, ответной, последовавшей по времени точно, Валентин Царевич в лифте «Гривны» передал хран, возвращенный ему с пометками Ряябсом, рассыльному Дворку. Каковой Дворк, на рассыльного похожий очень отдаленно и потому предельно неподозрительный, в течении десяти минут пересек оживленную улицу Лис и доставил хран на автостоянку напротив отеля. Автостоянка принадлежала крупному государственному гастроному и отделялась от проезжей части улицы цепочкой на столбиках. Дворк, мелкий человечек без роду без племени, переступил цепочку, поискал глазами, определился и положил пакет с диском на капот свежевымытого «газика» с черными стеклами, за рулем которого угрюмо ждал посылки некто Стачински, прапорщик-бессрочник, штатный водитель военторговской базы 'Стабильность-39/11', расположенной в пригороде Тыкатама. Стачински проводил Дворка, стремительно удалившегося с автостоянки, угрюмым взглядом (и это был единственный прокол в операции: Дворк позабыл про чаевые, готовые к употреблению в потном кулаке прапорщика), угрюмо выразился сквозь зубы, угрюмо вылез из кабины, пряча ничьи теперь деньги подалее, сцарапал пакет (пластиковый, непрозрачный, со встроенной системой уничтожения) с капота, осмотрел, высунув язык, пломбу, угрюмо огляделся вокруг, готовый послать любого любопытствующего вдаль до самой сути, сел снова за руль и, не теряя больше времени, улетел со стоянки в неизвестном направлении; что далее сталось с героями предварительных переговоров неизвестно и неважно; гораздо более важно, что переговоры прошли исключительно удачно: все договоренности о месте, времени и процедуре встречи приближенных посредников, достигнуты были успешно.
Каковую встречу, произошедшую менее чем сутки спустя, ранним утром двенадцатого марта среднего времени, на территории поселка Доброе, мир Кавказ-2, Крайний Север, Альфа Креста (ЕН-1234) мы и опишем подробно. В орбитальный порт (спутник 'Бублик-9') пришли два борта: стайер представительского класса 'Вишнаватан Ананд', частный корабль, и пассажирский старенький шаттл бортовой номер ЦДТ-20787, арендованный далеко отсюда, оплаченный наличными без страховки, и доставленный в систему ЕН-1234 явно что в брюхе какого-нибудь межзвёздного монстра, оставшегося за кадром. Кавказ-2, не имевший естественного спутника, небогатый, к тому же, мир, не мог принимать крупнотоннажные многокорпусные звездолеты на орбитальный порт, слишком для них легкий.
На единственный горизонт порта сошли четверо. Неизбежная для небогатых невесомость; цокнули на сильно тёртом рубчатом металлическом настиле магнитные подковы. Ровно шесть часов двенадцать минут ATC. Дежурный стюард проводил прибывших к таможенному терминалу, отстоящему от шлюзового колеса «Бублика» на пятнадцать метров. Усатый таможенник начал процедуру. Паспорт ваш, господин хороший. Цель прибытия на свободный Кавказ? Время пребывания? Адрес пребывания на планете? Очень хорошо. Таможенный сбор, прошу вас, два с половиной золотых. Страхование? Жаль, очень рекомендую, чрезвычайно выгодные условия… Фрукты провозите? Благодарю вас, приятного отдыха, прошу вас, следующий… Паспорт ваш… Обычная дребедень.
Кавказская встреча обещала стать, и стала встречей исторической. Но внешне все выглядело добропорядочно. Двое от некоей старой североамериканской Корпорации, легализованной в Галактике системой риэлтерских фирм и несколькими адвокатскими домами, приехали на деловые переговоры, по делам строительного бизнеса, каковой есть альфа и омега и так далее; получить подряд на работу, проще говоря. Двое же прочих, пока назовем их работодателями, приехали, да, действительно, мир спасти, но цели
