— В политике такое иногда случается. Ты секретарь ячейки. Должен бы знать.
— Пущай так. А не может быть проще: твой Кабанов сознательно Петра грязью мажет? Петр-то у нас не то, что ты. Напролом идет. Дай ему волю, всех кулаков перестреляет Петр у нас…
— Петр у нас, — перебил Роман Гаврилович, — щеголяет в фуфайке Чугуева и позорит звание комсомольца. Сколько ни говорю — сдай правлению, будто не слышит. В доме Чугуева постановлено разместить правление колхоза, а Петр забрал ключи и играется там с приемником.
— Видали вы его! — Емельян развел руками. — Кто у нас председатель правления? С Петром справиться не можешь. Небось с Катериной в момент управился.
— Давай не отвлекаться, — мрачно перебил Роман Гаврилович. — Петр — большой любитель раскулачки, это верно. Это его плюс, а не минус. А только еще больше норовит он сам в кулачки выскочить. Разуй глаза! Вспомни фуфайку Чугуева, дом Чугуева и погляди. Твой Петр прямо-таки с головой влазит в кулацкую шкуру. С лица — заведующий разумными развлечениями, а в душе — махровый кулак.
Емельян нехорошо усмехнулся.
— Гдей-то читал я, — сказал он, — что влюбленный все предметы видит через увеличительное стекло.
Роман Гаврилович заиграл желваками.
— Сколько тебе говорить: забудь эту тему.
— Ладно. Скажу всерьез. Если ты веришь кулаку Кабанову больше, чем мне, дороги у нас с тобой разные.
— А ты что, сам не чуешь, как гарью потянуло? Неужто не моргнул, узнавши, что телефон в сельсовете молчит? Это что значит? Значит, кто-то провода перерезал. Тебе известно, в чьей баньке Петр в Хороводах парился?
— Там у всех баньки.
— То-то и дело. Неизвестно. А мне кой-что известно. Известно, к примеру, что где-то здесь, рядом с нами, состоялось секретное сборище, что на этом сборище присутствовал Петр… Советую тебе отнестись к этому серьезно и не ограничивать свои подозрения Катериной.
— Давай, Роман Гаврилович, не скалиться, — остановил его Емельян. — Как только Петр придет на правление, я сбегаю к его бабе. Фроська хоть баба пуганая, а мне доверяет. Я ей выкройку срисовывал. Мне она скажет, уходил Петька ночью из дому или нет. А если уходил, то куда.
— Попробуй. Спроси, с кем он в Хороводах парится.
— Это запросто…
В два часа дня правление колхоза имени Хохрякова приступило к обсуждению недостачи семфонда и раскулачки кузнеца Г. Н. Кабанова.
Помимо Платонова присутствовали Катерина Суворова, Петр Алехин, Ефим Пошехонов и Герасим Шишов.
Кроме того, присутствовал Емельян Фонарев, который после первого вопроса отлучился.
Протокол вел Митя. Тексты речей по второму вопросу восстановлены приблизительно по Ммтиному изложению;
Председатель колхоза Платонов. Вопрос о раскулачке Кабанова оброс бородой. Я к Гордею Николаевичу подступался и по-плохому и по-хорошему — завлекал его в колхоз и кнутом и пряником. Отыгрывается прибаутками и желает жить единоличным господином. Формальных причин к его раскулачке не имеется. Скота у него на сегодняшний день числится лошадь да корова. Наемной силой не пользуется. Батраков не держит. Ни мельниц, ни маслобоек — ничего такого у него нет, а есть оставшаяся от деда кузница. Но это официально. А на самом деле, всем известно, есть у него еще три коровы — одна в Ефимоввке, другая в Хороводах, а третья здесь, в Сядемке, — сданные или проданные шут их знает на каких условиях приятелям и родне. В кузнице каждый день коптятся сядемские ребята, по два, а то и по три парня, а все его десятины, как известно, возделаны в добровольном порядке сядемскими и дальними мужиками за какие-то неизвестные долги. Из райисполкома на днях пришло распоряжение — уже не первое! — о взыскании с Кабанова штрафа за эксплуатацию батраков без договора. Так дальше продолжаться не может, товарищи. Дурную траву с поля вон. Давайте вынесем гражданина Кабанова на общее собрание на предмет раскулачивания.
Алехин Петр. Тут никакого предмета нет. Чтобы колхозники батрачили у кулака, ни в какие ворота не лезет. Кулака Кабанова давно пора уничтожать как класс на основе сплошной коллективизации. На сегодняшний день он дошел до того, что вся Сядемка ему задолжала. И окрестные деревни тоже. Вот и получается: угнетатель мужика угнетает, а угнетенный считает его спасителем- благодетелем, шапку перед ним ломает. Все это нам товарищ Шевырдяев разъяснял, а мы сидим и глазами хлопаем. А что в колхоз поступать брезгует, так с ним и цацкаться нечего. Гнать его из Сядемки в три шеи, и кончен бал.
Шишов Герасим. Против Гордея Николаевича я голосовать воздержусь, поскольку закавыка у нас не в Гордее Николаевиче. Ну ладно, Гордея Нкколаевича мы погубим. А закавыка все одно между нами останется. Что за закавыка, я сейчас разъясню… Если хотите знать, почему прославилась наша Сядемка? Потому прославилась Сядемка, что в Сядемке проживает Гордей Николаевич, и потому, что Гордей Николаевич — мастер. Истинное мастерство — явление редкое, дар божий. Кто у нас в округе за один нагрев может болт сотворить? Никто. А Гордей Николаевич может. За один день Гордей Николаевич своим мастерством столько богатства дает, сколько Петр за десять пятидневок. А вы норовите его в колхоз загнать да такую же палочку в ведомости ставить, что и Петру… Что, Гордей Николаевич не видит, как нас оплачивают? Хушь ты с берданкой ночь у амбара проспал, хушь цельный день за плугом ломался, одна цена — палочка… Вот в чем она, закавыка. Вместе с кулаком Гордеем Николаевичем, вместе с его богатством и почетом мы ликвидируем в Сядемке последнего вслед за Чугуевым мастера. И никак не можем понять, что мастера со всеми остальными равнять нельзя, особенно когда владыкой мира ставят труд. Мастеру надо платить. И пущай у мастера будут три коровы, если он мастерство свое не губит, а по наследству сынам и внукам передает. Коли в оплате труда мы свальный грех устроим, не будет у нас ни мастера, ни мастерства и зарастут наши поля чертополохом. Помяните мое слово.
Алехин Петр. Ты, Герасим, не с тех ворот к раскулачке подходишь. Кулака надо различать не по скоту, а по нутру. Главное не в коровах, а в том, что нутро у Кабанова гнилое. В решения Пятнадцатого съезда он не верует, а в бога верует. На рождество ему откуда-то с Волги елку чуть не в две сажени вышиной приволокли. Мне госстрах особого квартала платить нечем, а у Кабанова во всех карманах рубли. Что он, эти рубли своей кувалдой выколотил? Нет. Оттого у него эти рубли, что на его огородах пол- Сядемки вкалывает. Подумаешь, мастер. Перенял от батьки наковальню и молоток и нос загинает, обзывает нас, товарищи, голытьбой да лапотниками. Я бы на месте председателя не разводил прений, а сей же час этому Кабанову шею своротил
Пошехонов Ефим. Поскольку Петр позабыл, как мы первый вопрос решили, напомню: порешили мы в срочном порядке наладить к посевной кампании плуга, бороны, сеялки и прочие машины, прибывшие в последний месяц от новых колхозников. Никому не секрет, прежде чем везти весь этот железный инвентарь на колхозный двор, новые колхозники вывинтили все, что сумели: и отдельные винты и предплужники. Поскольку мы лишились Шевырдяева и Федота Федотыча, привести все это хозяйство в рабочее состояние может один только Гордей Николаевич. Если мы его в Нарым наладим, кто нам подмогнет? Считаю, вопрос о раскулачке Кабанова поставлен не ко времени, и буду голосовать против.
Алехин Петр. Ты два вопроса в один перемешал. Весенняя посевная — вопрос экономический, раскулачка — вопрос политический. Мы кузницу не раскулачиваем. Кузница при нас остается. А кузнецов воспитаем своих. Была бы охота. К тому же с ремонтом шефы обещались подсобить… Из района дано указание — Кабанова раскулачивать, а наше дело — выполнять.
Председатель колхоза Платонов. А ты как думаешь, Катерина?
Суворова Катерина. Я думаю так же, как дядя Ефим. Раскулачку Кабанова затеяли не ко времени. На шефов надежды мало. Обещали доски, гвозди, а где они? Поскольку Петька тут загинал про политику, то ему не хуже меня известно, что нонешнюю колхозную политику народ не больно обожает. Мужики хлеб прячут, скот режут, фининспектора со двора гонят. А как узнают, что мы на Гордея Николаича руку подняли, вовсе смуту затеют. Стеной за кузнеца встанут. Что это за политика: весна на пороге, а мы
