дроздов.
Не верьте, если вам скажут, что месить тесто — легкая работа. Только я собрался спросить Саймона, не пора ли нам прерваться на стаканчик бурбона, как какой-то придурок дунул у меня за спиной то ли в трубу, то ли в горн, то ли еще в какой-то жуткий духовой инструмент, и в кухню вплыла королева Харизматик собственной персоной.
Не знаю почему, но, когда она проходила мимо, все в кухне опускали глаза. Конечно, королева не приковывала взгляды, как ее невестка, но и не была уродливой старой клячей. Таким образом, во всей кухне только у пятнистой безухой кошки, которая играла с тремя пойманными ею слепыми мышками, да у меня хватило мужества пялиться на королеву.
— Я прибыла проинспектировать приготовление тартинок, — царственно профыркала она.
— Она всегда проверяет вашу работу? — спросил я Саймона, но тот онемел и замер по стойке «смирно».
Кажется, он кивнул, но я не уверен. И снова я последовал примеру Саймона — вытянулся в струнку и скосил глаза.
Королеву интересовали не только тартинки. Генерал Харизматик прошлась перед нашей немигающей, заляпанной жиром шеренгой и скрылась у нас за спиной. Казалось, мы не двигались целую вечность. У меня начало покалывать ноги, и я пожалел, что не могу чирикнуть по-птичьи, чему почти научился в детстве.
— Где тартинки? — пронзительно скрипнула королева.
Ее паж кивком вывел нас из глубокого паралича, и мы повернулись в ту сторону, где были разложены тартинки, однако их там не оказалось. Такие дела.
Тут мои коллеги ожили по-настоящему. В поисках тартинок или способа смыться из дворца мы заглядывали повсюду — и в шкафы, и в кладовые, и в трубы.
— Он сделал это! — заорала королева. — Я видела! Держите вора!
Я повернулся и одарил стоящего рядом коллегу взглядом а-ля «как-же-низко-ты-пал-жалкий- прохвост», но это был блеф. Жалкая попытка сблефовать, если уж на то пошло. Я знал — королева указывает на меня.
Дошло это и до гвардейцев. Они схватили меня и заломили руки за спину. Королева гаркнула кому-то, чтобы позвали принца; капитан гвардейцев гаркнул кому-то, чтобы привели королевского палача. Я же горько пожалел, что в то утро не нажал на кнопку «дремать» на своем будильнике лишнюю сотню раз. И еще о том, что не выбил из принцессы Эллы побольше денег. Если бы я знал, что дело кончится тем, что мне снимут голову, я бы снял с нее в два раза больше.
В кухню влетел какой-то суетливый лакей с принцем, с младшим принцем — Эллюрингом.[56] Судя по тому, как подгибались коленки у этого прихвостня, я понял: он догадывается, что привел не того принца.
— Где Чарминг? — рявкнула королева на своего холуя.
— Я позвал его в точности, как вы сказали, ваше величество, — захлебываясь слюной, бормотал лакей. — Но принц сейчас в счетной комнате пересчитывает свои фуфайки. Он сказал, что не желает, чтобы его беспокоили.
— Ленивый бездельник. Мне следовало бы… — Она обратила свое королевское внимание на меня. — Ты обвиняешься в хищении тартинок. Наказание — смертная казнь. Казнен будешь ты и несколько твоих коллег. Будешь оправдываться? Виновен или как?
— Ваше величество, — сказал я, — должен признаться-я действительно украл тартинку. Однажды. У моей лучшей подружки Фил. Но это было очень давно. И как только я узнал, что это за девушка, я сразу вернул ей тартинку. Воровство сладостей не относится к числу моих пороков.
— Ха! Ты украл тартинки и, уверена, собирался отравить принца Чарминга. Всем повернуться к дверям, вы должны приветствовать принца, когда он появится. Я намерена проверить эти пироги с ежевикой.
Вцепившиеся в меня гвардейцы развернули меня от пирогов, которых я еще даже не видел. И в этот момент я решил стать социалистом, или коммунистом, или буддистом, в общем, кем угодно, лишь бы избавиться от этого королевского ярма на моей шее.
Я знал: принц Чарминг не придет. Знала это и королева. Я знал, что не воровал никаких тартинок и не подкладывал никаких птичьих останков в пироги. Знала это и королева Харизматик. И еще я знал, почему она заставляла нас стоять лицом к двери.
Послышался тихий скрип — это одна из слепых мышек сбежала от своей пятнистой мучительницы и забралась в старинные часы из американского ореха. Ничего особенного, но это могло послужить отвлекающим моментом.
— Гляньте-ка туда, — крикнул я, — это принц Чарминг. Он у вас за спиной!
Все развернулись кругом, но увидели не Чарминга, а королеву Харизматик. Она не просто проверяла пироги, она их начиняла.
Потребовалась пара секунд, чтобы до нее дошло, что ее младший сын и весь персонал кухни видели, как она достает из своей сумочки большую дохлую черную птицу и запихивает ее в пирог.
К чести королевы, она не стала переходить в атаку.
— Я… — сказала она, — я никогда не клала в пирог столько, чтобы причинить ему вред. Я просто хотела, чтобы он понял: быть монархом — серьезная работа. Он все играет и не собирается взрослеть, а я устала, я хочу отойти от дел.
Никто не знал, что делать дальше. Формально, это не противозаконно, когда короли нарушают закон. И вот, когда уже стало казаться, что все мы проведем остаток жизни, играя в эту игру «кто-тут-будет- тупее», королева взяла командование на себя.
— Отпустите его, — приказала она гвардейцам, заломившим мне руки. — Остаешься с головой, но без работы. Ты уволен.
Королева вздохнула и сказала, повернувшись к гвардейцам, сопровождавшим ее на кухню:
— Ну, идем. Возвращаемся в тронный зал. Видно, это царствование никогда не кончится.
Я стянул фартук и прикинул, хватит ли у меня деньжат на бутылку виски, чтобы обмыть завершение этого дела.
— Да-а, — сказал Саймон и протянул мне свою лапу для рукопожатия. — Ты великий детектив. Я серьезно — великий. Ты раскрыл самую большую тайну нашего времени.
— Ты так считаешь?
— Ага, считаю. Мне всегда было интересно, что она там таскает в своей мошне.
Я дал Саймону свою визитку. Он разглядывал ее целую минуту, а потом сказал:
— Джек Би Гуди? Вот теперь я понял, откуда тебя знаю. Ты круче всех играешь на гитаре, верно?
До меня начал доходить смысл прозвища Саймон-Тугодум.[57]
— Извини, — сказал я, — понятия не имею, о чем ты говоришь.
Удивительно некрасивая женщина по имени Ся Шан-юн уже собиралась разнести на кусочки главное хранилище персональных файлов, расположенное на Западном Тихоокеанском побережье, когда Робот- надзиратель схватил ее за руку.
Шан-юн была необыкновенно высокого роста и походила на валькирию — почти два метра роста от кроссовок десятого размера[59] до макушки с беспорядочной, развевающейся черной гривой. Из-под тяжелых век на мир презрительно глядели раскосые желто-зеленые глаза восточного типа. Полные ярко-красные губы никак не соответствовали канонам красоты XXIII века, когда предпочитали бесцветные, узкие, бледные лица.
Я не собираюсь описывать ее грудь, яростные, животные движения ее мускулистого тела, широкий
