Малыш снова заплакал, и его слезы все еще имели такой же розоватый оттенок, хотя они уже далеко отъехали от ярких огней торгового центра. Впервые Шеридан подумал о том, что мальчик, может быть, болен какой-то заразной болезнью. Впрочем, решил он, сейчас поздновато беспокоиться о таких вещах, и выбросил эти мысли из головы.
— Когда мой попси найдет меня, вы пожалеете об этом, — предупредил малыш.
— Да, — согласился Шеридан и закурил.
Он свернул с шоссе 28 на проселочную дорогу в две полосы, покрытую асфальтом. По левую сторону от дороги лежало длинное болото, по правую стоял густой лес.
Малыш всхлипнул и потянул за наручники.
— Перестань. Это ничем тебе не поможет.
Тем не менее малыш потянул снова. На этот раз заскрипел гнущийся металл. Это совсем не понравилось Шеридану. Он оглянулся и с изумлением увидел, что металлическая распорка — распорка, которую он приварил собственными руками, — заметно изогнулась. Черт возьми! — подумал Шеридан. У него зубы как бритвы, а теперь еще выясняется, что мальчишка силен, как проклятый вол. Если он таков, когда болен, не дай бог попытаться похитить его, когда он здоров.
Шеридан съехал на травянистую обочину и остановил фургон.
— Сейчас же прекрати!
— Нет!
Мальчишка снова дернул за наручники, и Шеридан увидел, как распорка еще немного согнулась. Господи, как может ребенок обладать такой силой?
Панический страх, решил он. Вот почему мальчишке это удается.
Но в прошлом ни одному из мальчиков не удавалось это сделать, а многие из них были перепуганы куда больше.
Шеридан открыл бардачок и достал оттуда шприц. Его дал ему турок и предупредил, что пользоваться им следует только в случае крайней необходимости. Наркотики, заметил турок, могут испортить товар.
— Видишь?
Мальчишка взглянул на шприц уголком глаза и кивнул.
— Хочешь, чтобы я сделал тебе укол?
Он тут же отрицательно покачал головой. Сильный или нет, но у него был инстинктивный страх ребенка перед шприцами, с удовлетворением подумал Шеридан.
— Ты, видно, не дурак. Иначе ты мгновенно уснул бы. — Он помолчал. Ему не хотелось говорить это — черт возьми, ведь он хороший парень вообще-то, когда не оказывается в безвыходном положении. Но придется.
— А мог бы даже не проснуться.
Малыш смотрел на него. Губы его дрожали, щеки от испуга стали белей бумаги.
— Перестань дергать за наручники, и я уберу шприц. Согласен?
— Согласен, — прошептал малыш.
— Обещаешь?
— Да. — Его верхняя губа поднялась, обнажив белые зубы.
Один из них был все еще в крови Шеридана.
— Клянешься именем своей матери?
— У меня не было матери.
— Проклятье, — с отвращением произнес Шеридан, и фургон снова покатил вперед. Теперь он ехал быстрее, и не только потому, что свернул с главного шоссе. Этот малыш наводил на него какой-то страх. Шеридану хотелось побыстрее сдать его турку, забрать деньги и уехать.
— Мой попси очень сильный, мистер.
— Вот как? — спросил Шеридан и подумал это уж как пить дать. Единственный в доме для престарелых, способный сам выгладить свой собственный грыжевой бандаж.
— Он найдет меня.
— Обязательно.
— Он найдет меня по запаху.
В это Шеридан верил. Даже он чувствовал запах малыша. Во время своих прошлых экспедиций он узнал, что страх обладает запахом, но мальчишка пахнул чем-то необычным — странной смесью пота, грязи и разогретого аккумуляторного электролита. Шеридан все больше убеждался в том, что с этим малышом происходит что-то странное… очень странное… но скоро это станет проблемой мистера Уизарда, а не его. Вся ответственность переходит к покупателю, как любили говорить старые парни в судейских тогах.
Шеридан опустил стекло в своем окне. По левой стороне продолжало тянуться болото. Пятна лунного света мерцали на стоячей воде.
— Попси может летать.
— Да, конечно, — отозвался Шеридан и про себя добавил после пары бутылок самогона он наверняка летает, как наскипидаренный орел.
— Попси…
— Хватит болтать о своем попси, малыш, понятно?
Малыш замолчал.
Через четыре мили болото слева от дороги расширилось и превратилось в широкое пустое озеро. Шеридан свернул на проселочную дорогу, огибающую его северный берег. Через пять миль к западу он повернет направо, на сорок первое шоссе, а оттуда прямо к Талуда-Хайтс.
Он посмотрел в сторону озера — гладкая серебряная поверхность в лунном свете… и вдруг лунный свет исчез, заслоненный чем-то. Над головой послышался хлопающий звук, какой издают висящие на веревке большие простыни, раздуваемые ветром.
— Попси! — радостно закричал малыш.
— Заткнись. Это всего лишь птица.
Внезапно его бросило в дрожь, охватил какой-то необъяснимый ужас. Шеридан оглянулся на мальчика. Губы его были оттянуты назад, зубы обнажены. Очень белые, очень большие зубы.
Нет… не большие. Большие — это неправильное описание его зубов. Правильнее назвать их длинными, особенно два верхних зуба с каждой стороны. Как их называют? Клыки.
Его мозг снова лихорадочно заработал, словно он принял сильно возбуждающий наркотик.
(едят? он хотел сказать едят?)
Что-то опустилось на крышу фургона, тяжело и неуклюже.
— Попси! — снова закричал малыш, почти обезумев от радости. Шеридан больше не видел дороги — огромное крыло из мембран с пульсирующими венами закрыло ветровое стекло от одного края до другого.
Шеридан вскрикнул и обеими ногами нажал на тормоз, надеясь сбросить это существо с крыши под передние колеса. Раздался стонущий, протестующий звук разрываемого металла справа от него и затем короткий звонкий щелчок. Через мгновение ногти малыша вцепились ему в лицо, разодрали щеку.
— Он похитил меня, попси! — завизжал малыш своим птичьим голосом, подняв голову к крыше фургона. — Он похитил меня, он похитил меня, этот плохой человек похитил меня!
«Ты не понимаешь, малыш, — подумал Шеридан. Он начал шарить в поисках шприца и нащупал его. — Я не плохой человек, просто попал в безвыходное положение».
Затем рука — скорее лапа с длинными когтями, чем настоящая рука, — разбила боковое стекло и выхватила шприц у Шеридана вместе с двумя его пальцами. Еще одно мгновение спустя попси сорвал целиком дверцу со стороны водителя, вырвал ее из рамы. Шеридан успел заметить, как мелькнули петли
