— Серафим, где твой брат Георгий?!
Серафим порозовел лицом, встал, раскланялся, робея в этом шумном обществе.
Вадим провозгласил тост за Лену — нашу красавицу, за Вику — тоже ничего, он никому не хотел уступать площадку, этот говорун Вадим.
— Выпьем за школу! — предложил Максим.
— Привет сентиментальному бегемотику! — вставил Юра.
Макс исподлобья посмотрел на него.
— Отречемся и отряхнем?
— Я поддерживаю тост Макса, — вмешался Вадим, — не следует забывать о родных пенатах, об альма матер, о дорогих пепелищах.
— За школу, единую, трудовую! — иронически возгласил Юра.
Сопли! Слюни! Но хрен с ними! Хотят выпить за школу, он выпьет за школу, ему все равно за что пить.
— Юра, не делай нам одолжения, — заметила Нина. Ей не нравилось его ухаживание за Викой, она терпеть ее не могла, никто не звал ее сюда, возмущало, что Шарок обижает Лену.
Вадим обошел опасный риф.
— За Юрия Шарока, будущего генерального прокурора!
— Когда посадят — выручай, — добродушно добавил Макс.
— А теперь, — Вадим салфеткой вытер губы, — за хозяйку дома, за нашу Нину, сердце, душу и мозг нашей компании!
— Ниночка! Нинок!
— Тогда уж за обеих хозяек, — Саша обернулся к Варе.
Тоненькая, изящная, самая юная среди них, она молчала, опасаясь сказать что-то не так, Серафим делал робкие попытки с ней заговорить. Сашу забавляло его смущение, он сам обратился к ней, пытаясь втянуть в разговор и Серафима. Варя ответила охотно, обернулась к Саше, он близко увидел ее малайские глаза, нежное лицо.
Загремели стулья, отодвинули стол, все пошли танцевать. «Ах, эти черные глаза меня пленили, их позабыть не в силах я», — неслось из патефона. Юра танцевал с Викой, Вадим с Леной, Варя с Серафимом. Потом к ним присоединились Макс и Нина.
Когда меняли пластинку, Саша сказал:
— Братцы, дайте и мне потанцевать.
Он пошел с Варей, чувствуя ее гибкую фигурку, ее легкий шаг, ее радость. И он понял: все, что раздражало Нину — пудра, духи, подворотня, мальчики, — чепуха, не более как жадное любопытство маленькой женщины, входящей в жизнь, в прекрасный мир, молодой, светлый, от которого его теперь отрывают с кровью.
Ссора произошла неожиданно. Юра и Вика вышли в коридор, это и взорвало Нину.
— Ведь я просила не шуметь. У меня со-се-ди! — с красным от гнева лицом говорила она. — Нет! Обязательно надо толкаться в коридоре, как будто здесь мало места.
— Перестань, ну что такого, — улыбаясь, возразила Лена. Ей было неудобно: Нина подчеркнула и без того оскорбительное поведение Юры.
— Не заводись, — добродушно посоветовал Макс.
— Поражает такая беспардонность, — с тем же возбужденным лицом продолжала Нина. — Они уйдут, а мне с этими людьми жить.
— Прекрати, — сказал Саша. Ему тоже были неприятны и Юра и Вика, но он не хотел скандала.
Вадим попытался все обернуть в шутку:
— Моя сестра редко находит дорогу в туалет.
Все знали эти вспышки бешенства у рассудительной Нины, они проходили так же быстро, как и начинались. И наступил тот переломный час новогодней ночи, когда все уже устали, хотят спать и раздражаются по пустякам.
Юра сел с Леной, положил руку ей на плечо, холодно сказал:
— Очередная истерика старой девы.
Юра сказал это спокойно, обдуманно, положив руку на плечо Лены и тем подчеркивая, что их отношения касаются только их двоих. У него это не вырвалось.
— Прикуси язык, Шарок! — Саша исподлобья смотрел на него. Теперь есть повод за все с ним рассчитаться. Это Юркина мать рассказала Сашиной маме об исключении из института, вылезла с новостью. Саша чувствовал за этим Юркину недоброжелательность.
— Все выпили… — примирительно начал Вадим.
— Я давно знал,
Юра побледнел.
