Чувствуя, что его как бы оставляют, что, проще говоря, в нем не нуждаются, Гранищев тронул машину с места, покатил на взлет.
Он покатил на взлет, с первого шага, с первого метра маршрута, поневоле совместного, решив для себя: не выставляться. Ни при каких условиях вперед не вылезать. Следовать за группой автономно. Взирать на происходящее со стороны, если уж полковнику Челюскину угодно переправлять лейтенанта Гранищева в Ростов в одной компании с дальневосточниками. Способ нагона избрал простой, надежный, на фронте обкатанный: вначале пойти низом, разгоняя скорость, потом «горкой» подняться в хвост кавалькады.
Он рулил к старту, когда выпорхнула откуда-то и встала перед ним черная «эмка». «Стой!» – показывал ему руками долговязый офицер. Павел скинул газ, пискнул тормозами. «Эх, не успел!» – кричал ему капитан интендантской службы, придерживая рукой тугую полевую сумку и вскарабкиваясь на крыло, обдуваемое жарким воздухом от мотора. «Телеграфное распоряжение Москвы, – кричал капитан, провожая глазами сорванную струёй фуражку, – выдать денежное довольствие эскадрилье Горова!» – «Могу передать!» – «Без расписки?» – «Вот карандаш, пожалуйста!» Павел подцепил огрызок, болтавшийся перед ним на нитке. «Одна расписка, получателей много…» – «Один за всех, все за одного!» – «Не имею права… Успокойте капитана, перешлю телеграфом!» – «Не те деньги, что получены, а те, которые предстоит получить!..»
Интендант съехал вниз по крылу за фуражкой, перекати-полем бежавшей по земле, Гранищев начал разбег.
«Угомонится, – думал Павел о флагмане, диктовавшем новичкам свои условия сбора, Лены, однако, не притеснявшем. Напротив… – Это он здесь, над Р., кобенится, учит „маленьких“ жить: спесь почет любит. На маршруте куролесить некогда, работать надо. Задал дальневосточникам острастку, теперь отпустит вожжи, облегчит пристраивание…»
Флагман как будто так и поступил – уменьшил скорость. Но не прибрал ее плавно, а резко, внезапно сбросил. «ЯКи», не успевшие перевести от погони дух, чтобы не столкнуться, не налезть друг на друга, как лошади, начали вспухать, громоздиться этажеркой, в небе заиграла «гармонь». Тут держи ухо востро, не зевай. Или хвост кому-нибудь обрубишь, или какая-нибудь разиня на тебя сядет. Сто потов сольет летчик в сходящихся и расходящихся мехах такой «гармоники», пока строй понемногу успокоится, затихнет, чтобы затем по прихоти или нерадивости головного экипажа снова прийти в опасное движение…
– Что же ты над людьми измываешься? – взъелся на лидера Гранищев. Держась особняком, в безопасности, он читал скрытую жизнь строя, как по книге, и не мог не вступиться за дальневосточников. – Что же ты людьми помыкаешь?!
Инструктор Дралкин, понял Павел, именинник, – повстречал свою прославленную ученицу. Рад свиданию, тут же подсобил ей занять лучшее в строю местечко – справа. Место, предназначенное, строго говоря, не ей, а Горову. Капитан, рванувший со старта, туда гнал, к правому борту, но «гармонь», сыгранная лидером, вывела вправо, на удобную позицию, Лену. Две пары вошли в головку воздушной флотилии: одну составляла «пешка» и Лена, другую – Горов и его ведомый. Конечно, Лене мотаться два часа слева тяжело, утомительно, но джентльменский жест лидера в ее сторону, вывод Бахаревой на место, по праву принадлежавшее капитану Горову, Павел не одобрил. То, что Дралкин так открыто потрафляет Лене, поступаясь интересами других, вызвало у него протест. «Не тем занялись, братцы, не тем! – осуждал он Дралкина, бывшего инструктора. – Маршрут надо строить, путь счислять!» Известно, хорошо известно, чем кончаются подобные игры. «Вот посмотрим, чего вы стоите, – распалялся он против „пешки“, принимая сторону безропотных дальневосточников. – Посмотрим, кто проходит маршрут по струнке, а кто петли плетет, вальсирует…» Выявить и огласить, причем огласить сразу после посадки в Ростове, пока не остыл, не отошел, не раздумал, предать гласности все профессиональные ляпы лидера – вот что он предпримет! Начиная с этого маневра скоростью, с «гармони». Да, все пойдет в счет, каждое лыко в строку…
Солнце било в глаза, горизонт то прояснялся, как бывает над морем, тонкой слепящей полоской, неведомо, морю или небу принадлежащей, то исчезал совсем, черно-белая зебристая земля играла слабыми блестками слежавшегося в низинах снега, очертания путевых ориентиров были размыты.
«Ну-с!» – сдерживая подступавшую радость, Павел на глаз прикидывал, выверял очередную промашку лидера. Не столь значительную, но все же заметную… Забрал в сторону лидер, лучший фронтовой разведчик, мать твою за ногу! Жилой массив впереди, распланированный, как хозяйской рукой нарезанный торт, – прет мимо жилого массива, оставляет его в стороне. Чего и следовало ожидать, когда в воздухе затевают флирт!
Он освободил руку, нацелил болтавшийся на нитке карандашик в точку на карте, изобличавшую лидера в промахе, принесшую ему очко, первый выигрышный балл. До Ростова таких огрехов наберется куча, он и преподнесет ее «бомберу». И выложит при всех, при Лене… Чего стесняться? Пусть и она знает. И он, чтобы впредь дурью не мучился, не заносился. Вел себя скромнее.
Павел перевел взгляд на землю, чтобы сличить подробности, да так на какое-то время и остался с занесенным карандашиком в руках…
Темное пятно внизу, с ясным контуром и строгой планировкой жилого поселка, в быстрой игре света и воображения исчезло, растворилось. Перестало существовать. А контрольную точку лидер проследовал безукоризненно, по всем правилам навигационного искусства.
Не флагман оказался посрамленным, а он, Гранищев! Он, обличитель, глашатай истины, шлепнулся в лужу.
Павел отрезвел.
На чем споткнулся, ясно: весенний ландшафт.
Забытый за зиму, давно не стоявший перед глазами весенний ландшафт, игра света и теней. Дальше к югу местность еще пестрее. Реки в половодье не реки, они заливы искаженных, не отвечающих карте очертаний; карта – одно, местность под крылом – другое… Нитка железной дороги пропадает на таком фоне, как иголка в стоге сена.
Лидер свое дело знает.
Выступить за справедливость не удалось.
Гранищев пристыженно оглядел строй.
Лена о его провале, естественно, не подозревает.
Глаз с лидера не спускать! На юге все разлилось, зацепиться не за что…
И все-таки «ЯКи», тянущиеся за лидером, взывают к состраданию.
