немецкой пули погиб...
- Ты молчи лучше, Севостьянова. Молчи, - устало оборвал ее Кузин, мамка его за спекуляцию сидит... А сынок твой, Витя Севостьянов, в сорок первом погиб в Зоологическом переулке, когда на третий этаж в пустую квартиру лез... Знатного ты домушника вырастила, Севостьянова.
- Тебе бы оговорить старуху немощную...
Белов смотрел на Толика Севостьянова. Перед ним сидел не Кочан, а обыкновенный мальчишка, шмыгающий носом, нервно облизывающий губы. Руки у него были покрыты цыпками, как у пацанов, играющих в снежки.
Сергей глядел на него и думал о том, сколько таких Толиков Севостьяновых выбросила на улицы война. И как долго придется ему и его товарищам переделывать этих пацанов, рано узнавших вкус табака и водки, полюбивших легкие, лихие деньги.
- Слышь, Толик, - сказал Кузин, - где товар?
- Нету у меня ничего, - буркнул Кочан, - нету как есть.
- Вы на чердак сходите, - сказал мужчина-понятой, - он туда что-то часто лазает.
- Сука, - выдавил Толик.
- Ты меня не сучи, сопляк, и глазами не зыркай, я всю жизнь у станка, а ты, как и твой папаша распрекрасный, на краденое живешь.
- Сам покажешь? - спросил Кузин.
- Ищи, начальник, тебе казна за это платит.
- Дурак ты, Толик, - беззлобно ответил Кузин. - В блатного играешь. Фасон давишь. Вспомнишь еще мои разговоры когда-нибудь. Никакой ты не блатной, а так - пена.
Минут через десять оперативники принесли в комнату несколько бумажных упаковок папирос, ящик водки и пол-ящика шоколада.
- Да у него целый гастроном, - ахнула завистливо дворничиха.
Милиционер, писавший протокол обыска, начал пересчитывать бутылки, пачки папирос, шоколад. Книжки со стихами нашли за иконой, их было пять штук.
- Где деньги, Севостьянов?
Парень молчал, глядя куда-то поверх головы Белова.
- Так, гражданка Севостьянова, - сказал Кузин, - вставайте.
- Зачем? - спросила внезапно старуха хрипло и резко.
И Белову показалось, что говорит кто-то вновь пришедший, так непохожи были голос и интонация на скорбный старушечий плач.
- Кровать обыщем.
- Я хворая, нет у вас такого права.
- Есть, Севостьянова, есть. - Кузин подошел к кровати.
- Я встать не могу.
- Ты мне лапшу на уши не вешай, Севостьянова, хворая. А кто вчера водкой торговал, не ты? - В голосе Кузина зазвенели резкие нотки.
- Вчера не сегодня, начальник.
- Не встанешь - поднимем.
Старуха вылезла из-под одеяла и, на удивление Белова, оказалась в стеганых ватных брюках и толстом свитере.
- Бери, гад. - Она плюнула и отошла в угол.
- Так-то оно лучше.
Кузин подошел к кровати, скинул одеяло, поднял второе, лежащее на матрасе. Под ним были деньги.
- Ты что, Севостьянова, думаешь, это все? Сейчас мы выйдем, а наши девушки тебя обыщут. Не зря ты ватные штаны натянула. Пошли, Белов.
Милиционеры вывели Кочана, в комнату вошли две девушки с сержантскими погонами. За дверью слышалась возня, хриплый голос Севостьяновой, потом все стихло.
- Порядок, товарищ капитан, - выглянула на площадку девушка-сержант. - Заходите.
Старуха сидела в углу, закутавшись в тулуп. На столе лежали кольца, часы и деньги.
Севостьянова глядела на вошедших тяжело и ненавидяще.
- Ты, Севостьянова, - задохнулся от гнева Кузин, - сына своего вором сделала, невестку и внука. Люди на фронте кровь проливают, а ты жиреешь здесь на горе человеческом. Ты паук кровяной. Моя бы воля...
- Бодливой корове бог рогов не дал, - спокойно и зло ответила старуха. - На мне нет ничего. А деньги и цацки внучек принес.
Кочан, стоявший у дверей, вздрогнул, будто его ударили плетью.
- Ты чего, бабка! Ты же мне срок лишний лепишь.
- А ты, Толик, привыкай. У вас блатной закон - человек человеку волк. - Кузин достал папиросу и закурил.
ДАНИЛОВ
- Значит, вас зовут Леной и вы хотите быть актрисой? - Данилов грел пальцы на стакане с чаем. - Вы пейте чай, правда, он не очень сладкий, но все же с сахаром.
Девушка смотрела на него просто и ясно. Она совершенно не терялась в этом служебном кабинете, чувствуя себя здесь естественно и просто. Сделала маленький глоток, подула.
- Горячий.
- После холода хорошо. Вы мне расскажите про Олега, Лена. Где познакомились, где бывали, как зашел разговор о шрифте?
- Неужели это так важно?
- Очень. Вы комсомолка, сейчас война, сами должны понимать, что просто так вас сюда к нам не пригласили бы.
- А как мне называть вас? - поинтересовалась девушка.
- Иван Александрович.
- Я познакомилась с Олегом летом. В ЦПКиО. Там в летнем театре для красноармейцев концерт был, я туда попала. Олег сидел на соседнем кресле. Я еще подумала - молодой, здоровый, а не в армии. Потом у меня каблук на босоножке сломался. А он подошел, сказал, посиди, мол, здесь, и убежал. Пришел - каблук на месте. Потом он сказал мне, что артист и режиссер, пригласил в гости к своему товарищу.
- Где живет товарищ и как его зовут?
- На Сивцевом Вражке, зовут Славой. У него чудесные пластинки и патефон заграничный. Мы пили у него чай, разговаривали о театре.
- Вы бывали у этого Славы?
- Да, несколько раз.
- Значит, адрес помните?
- Сивцев Вражек, дом три, квартира один.
Муравьев, сидевший в углу, встал и вышел в другую комнату.
- Вы часто встречались?
- По-разному. Олег много ездил в составе фронтовых бригад.
Вошел Муравьев, положил перед Даниловым бумажку. Иван Александрович прочитал:
'Гостев Олег Борисович в Москве не прописан. В кадрах Москонцерта не значится. В Сивцевом Вражке, 3, квартира 1, проживает Шумов Вячеслав Андреевич. Через час его доставят сюда'.
Данилов прочитал еще раз, положил записку в папку.
- Кого из друзей Гостева вы знаете?
- Только Славу и телефонное знакомство с Соломоном Ильичом.
- Гостев приносил вам продукты?
Лена покраснела, помолчала, собираясь с мыслями, и ответила не очень уверенно.
- Приносил... Конфеты... Шоколад... Вино... Недавно несколько банок консервов. Он получаст все это за концерты.