ДАНИЛОВ
Он посмотрел на часы. Лена с сопровождающими давно уже должна была пройти. Значит, что-то случилось. Возможно, что-то задержало их.
Он зашагал к арке.
НИКИТИН
Артист отпустил Лену, и она осела прямо в снег. Держа пистолет наизготове, он подошел к брошенному оружию.
'Наклонись. Ну наклонись, сука', - мысленно просил его Никитин. Он напряг ноги и весь стал как сжатая пружина, готовая расправиться стремительно и сильно. Артист подвинул ногой его пистолет к себе.
И тут Никитин увидел Данилова.
ДАНИЛОВ
Он сразу же оценил обстановку. Девушка лежала на земле, в снегу валялись пистолеты, а этот хлыщ в коже пытался ногой подтянуть к себе ТТ.
Данилов вскинул пистолет и выстрелил. Под аркой выстрел прозвучал ошеломляюще, пуля ударила у ног Артиста. Он вскрикнул, обернулся на секунду. Всего на секунду. И Никитин прыгнул. Прыгнул и сбил его на землю. Отлетел в сторону пистолет.
Баранов пытался вырваться. Но что он мог сделать против Никитина?
Щелкнули наручники.
- Эх, дать бы тебе в глаз. - Никитин длинно выругался, Самохин и Данилов поднимали Лену. Ревя мотором, под арку влетела 'эмка'.
- Что? - крикнул Быков.
- А, ничего, - достал пачку 'Беломора' Никитин, - последние папиросы сломал из-за этой падали.
На столе лежали вещи, отобранные у Баранова. Пистолет 'Чешска-Зброевка', модель 'В', калибр 5,6, замысловатый нож, выполненный в виде лисички. Морду плексигласового зверька почти закрывала кнопка. Нажал - и пружина выкидывает узкое лезвие. Паспорт. Сложенная вчетверо бумага-броня. Удостоверение Москонцерта, где написана должность - артист. Данилов развернул броню. Бланк, печать. 'Освобожден от призыва в армию по май 1944 года артист Москонцерта Баранов Евгений Петрович как участник фронтовых бригад'. Подпись, печать. Все на месте. Только никому в Советском райвоенкомате не известен был гражданин Баранов тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения. Там стояла отметка - выбыл в эвакуацию.
Еще лежали на столе деньги. Десять тысяч. Две пачки дорогих папирос. Записная книжка. И конверт местного письма, наполовину оторванный, но адрес на нем сохранился: Колпачный пер., дом 7, кв. 23. Латовой В. Р. для Баранова.
И еще одну вещь нашли в кармане пальто Баранова, 'Голубень', сборник стихов Есенина.
Данилов прочел первое стихотворение - прекрасное стихотворение об убитой лисице, которое он впервые увидел еще в шестнадцатом году в журнале 'Нива'. Потом другое, третье...
Напевность есенинских строк на какое-то время заставила его забыться. Он потерял ощущение реальности и времени.
В двадцать втором году Данилов был на выступлении поэта в Доме печати, и его очаровал красивый человек, читавший стихи звучным, чуть грустным голосом.
Ему не пришлось побывать на похоронах поэта. Данилов в тот день был в Воронеже. Потом - госпиталь. И о смерти его узнал только через несколько месяцев.
В середине тридцатых годов о Есенине начали скверно писать. Некоторые ревнители поэзии называли его чуть ли не литературным подкулачником...
Стукнула дверь, Данилов неохотно оторвал глаза от книги.
Вошел Серебровский.
- Ваня, значит, ты все-таки этого парня заловил?
- Взяли мы его, Сережа.
- Допрашивал?
- Пока нет.
Серебровский взял со стола книгу.
- У него нашел?
- Да.
- Я в сорок первом однотомник Есенина выменял на три бутылки коньяка. Я Есенина и Симонова люблю очень.
- Лирик ты, Сережа.
- Ваня, ты когда этого парня допрашивать будешь?
- Да прямо сейчас.
- Не возражаешь, если я посижу у тебя?
- О чем ты говоришь, конечно.
Данилов поднял телефонную трубку.
- Приведите Баранова.
Серебровский сел на диван, в темноту, вытянул ноги, достал папиросы. В коридоре послышались тяжелые шаги конвоя. В дверь постучали.
- Да! - крикнул Данилов.
Вошел старшина.
- Товарищ подполковник, арестованный Баранов доставлен.
- Заводи.
У него даже ниточка усов обвисла. Совсем не тот был Женька Баранов. Совсем не тот. С фотографии глядел на мир самоуверенный красавец удачливый и избалованный. А в кабинете сидел человек с растрепанными волосами, в ботинках без шнурков, в костюме, который сразу же стал некрасиво помятым.
Данилов повернул рефлектор лампы к задержанному, и тот зажмурился от яркого света, бьющего в лицо.
- Баранов, вы находитесь в отделе борьбы с бандитизмом Московского уголовного розыска. Мы предъявляем вам обвинение по статьям 59.3, 72, 182, 73, 73.2, 107, 59.4 УК РСФСР*. То есть вы обвиняетесь в участии в бандитской группе, в подделке документов, незаконном ношении огнестрельного оружия, сопротивлении представителям власти, спекуляции, принуждении к спекуляции несовершеннолетних и уклонении от воинской службы. Вам понятен смысл статей?
_______________
* Статья УК РСФСР в редакции 1943 года.
- Ты забыл еще сто девяносто третью. Разбойное нападение на Елену Пименову, - сказал из темноты Серебровский.
Баранов молчал, только дышал часто и тяжело, как человек, взбежавший на десятый этаж.
- Вам понятен смысл статей, гражданин Баранов?
Баранов попытался что-то сказать, издал горлом непонятный звук.
Серебровский встал, шагнул в свет лампы.
- Ну, Артист, чего молчишь? Будь мужиком. Умел пакостить, умей держать ответ. А суд чистосердечное признание всегда в расчет принимает. Хочешь пойти молчком? Так по военному времени тебе по одной 59.3 высшая мера светит.
- Я никого не убивал! - крикнул Баранов. - Не убивал я и не грабил!
- А папиросы из продмага на улице Красина? - спросил Данилов. - Там, между прочим, Баранов, человека убили.
- Не был я там, не был! - завизжал Артист.
- Откуда папиросы взял? - Серебровский наклонился к задержанному.
Баранов испуганно дернул головой.
- Наслушался от блатников. Это у вас руками махать можно. Нам закон не позволяет. Ну?