любовники. Она стесняется… Во второй квартире живет Теодор Амедей Гофман, фантаст. Ты ему не подойдешь. Он любит людей обстоятельных. Которые не удивляются. А ты все удивляешься.
– Я не удивляюсь, – сказал приезжий. – А в третьей квартире кто?
– В третьей квартире проживает Александр Македонский. К нему сам не пойдешь. Он цельный день кричит. Командует.
– А они не психи? – спросил приезжий.
– Сам ты псих ненормальный. Они вот трудятся, а не шастают тут по утрам.
– Кем они трудятся? – спросил приезжий.
– По специальности, – сказал дворник. – Венера акушеркой, Гофман парикмахером, Саша Македонский гробовщиком.
– Слушай, – сказал приезжий нерешительно. – Слушай, а может, ты тоже…
– Что «тоже»?…
– Ну, какая-нибудь знаменитость…
– Какая там знаменитость? – скромно сказал дворник. – Я крокодил.
– Не понял вас… – растерянно сказал приезжий. – Ага… Понял… Да… Скажите, я не произвожу впечатления больного человека?
– Я думал, вы умнее, – сказал дворник.
– Ты какая-то чумовая сегодня, – сказала официантке Семиной ее подруга. – Третий раз один заказ заказываешь.
– Я думала, вы умнее, – сказала официантка Семина.
– Ты какая-то чумовая, – сказала подруга. – В тебе и есть-то всего красивого, что ты натуральная блондинка.
… – Простите… – сказал приезжий, когда оправился от удивления. – И как же это вы?
– Что как? – спросил дворник.
– Ну вообще…
– Да, вот, подметаю… (Вжик… вжик… метла.)
– Ага. Подметаете… Крокодил… А зубы, извиняюсь, а хвост?…
– А почему, собственно, я должен быть с хвостом? – спросил дворник. – Странно слышать от поэта!…
– Ага… Значит, вообразить? – спросил приезжий.
– Вот именно!
Приезжий совсем растрогался.
– Дайте я пожму вашу лапу, простите, руку… – сказал он. – Вы все поставили на место… Почему, собственно, я должен видеть хвост и прочее? Разве то, что мы воображаем, не так же реально для нас, как то, что мы видим? Разве оно не так же влияет на нашу жизнь?… Спасибо вам… э-э, не знаю, как вас по батюшке…
– Дворник, – сказал дворник. – Просто дворник. Зовите меня просто – дворник… А вот и жильцы на работу потянулись.
И запел:
– Доброе утречко, Венера Михайловна, – сказал он проходившей мимо женщине, которая грызла яблоко.
– Доброе утро, – ответила женщина.
– Скажите, как вышло, что вы акушерка? – спросил приезжий.
– Смешной вопрос, – сказала женщина. – Дайте закурить. Самое главное, чтобы люди безболезненно рожали. – Она раскурила сигарету. – Благодарю вас… Влюбиться – это пустяки, половина дела, А вот выносить и родить – на это решается не каждый… Всего доброго. Хотите яблочка? Тодик, вы опаздываете.
Тут вышел великий писатель Гофман. Волосы его стояли дыбом.
– Послушайте, вы же фантаст, – сказал приезжий. – Почему вы стали парикмахером?
– Я отказался от фантастики, милый. Я теперь могу только улучшать прически. Я понял, что люди влюбляются не в людей, а в прически… Мои растрепанные волосы – это просто сигнал бедствия. Венера Михайловна, постучите Саше в окно.
– Сам идет, – сказал дворник. – Этот никогда не запоздает.
И тут вошел Александр Македонский, вытирая рукавом пожарную каску.
– Неужели ты ничего не понимаешь, – спросила официантка Семина у своей подруги. – Мы ведь живем в Прошлом переулке.
– Я понимаю так, что тебе надо брать отпуск. Вот как я понимаю, – сказала подруга.
… – А мне сказали, что вы по профессии гробовщик, – сказал приезжий Македонскому.
