поднятыми руками перед мужчиной с наганом. Кто-то возился в кассе. На полу стонал старик.
Все обернулись к двери. Наган уставился отцу в кожаную куртку.
– Ложись! – вскрикнул отец и взметнул вверх блестящий круглый предмет.
Все упали на пол. Из кассы выскочил человек в тельняшке под пиджаком.
– Бомба! – крикнул первый с пола, и второй кинулся на землю.
– Наганы на середину, – сказал отец. На пол полетели наганы и парабеллум. Покупатели бросились на бандитов и стали выкручивать им руки назад. Отец опустился на корточки перед стариком. Старик посмотрел на него мутным глазом.
– Подыми меня, – сказал он. – Плечо зашибли… вот бандиты… Я на них полез спьяну.
Отец покачал головой. Подскочила девочка лет десяти.
– Дедушка, – сказала она.
– Подержи, – сказал отец и протянул девочке блестящий предмет.
Девочка в страхе отступила.
– Не бойся, – сказал отец. – Это консервы. Рыбные.
Все повернули к нему головы. Девочка взяла банку консервов. Отец стал поднимать старика.
– Товарищ начальник, этих куда? – спросил продавец с огромным хлебным ножом.
– В милицию, – сказал отец и повел старика к выходу.
Он толкнул ногой дверь. Светила луна. Пьяного на углу уже не было.
– Далеко вести? – спросил отец.
– Мы туточки… за углом, – сказала девочка, с восторгом глядя на отца; на кожаную куртку, на чистый белый воротничок, на темный галстук.
В свете луны блестели большие глаза девочки и консервная банка, которую она прижимала к груди.
Отец отвел старика и пошел домой.
Отворил дверь.
– Коля… – сказала мама необыкновенно богатым грудным голосом.
Он осторожно усадил ее на стул. Мама вытерла глаза.
– Что ты так поздно?
– Заканчиваем, – сказал отец. – В общем даже закончили…
– Ты все не шел… не шел, – сказала она.
– Ну-ну, – сказал он. – Что ты…
– Говорят, булочную ограбили…
– Врут… – убежденно сказал он. – Врут.
– Коля… – укоризненно сказала она. – Я же дочку жду.
– Дочка – это хорошо, – мечтательно сказал отец.
Я родился в ту ночь, когда достроили радиостанцию.
Отец часто рассказывал мне об этой ночи.
…Дядька в белом халате потрогал за плечо отца, и тот поднял заспанное лицо. Приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и стало слышно, как надсадно плачет ребенок. Вообще-то мне говорили, что я был не очень крикливый. – Мальчик. Вес четыре кило. Полейте мне на руки, – сказал доктор, засучивая рукава халата.
Он взял мыло и стал над тазом, и отец начал лить ему воду на руки из эмалированного голубого кувшина.
– Как сына назовете?
– Мы хотели Катей, – сказал отец.
– Мальчика Катей нельзя, – сказал доктор. – Вам нездоровится?
– Не спал… – отец потер лоб. – Сына можно посмотреть?
Доктор мыл руки тщательно. Каждый палец отдельно. Надсадно плакал ребенок…
– Доктор, что с сыном? – спросил отец.
– Нужны дрова… Хотя бы три-четыре полена… Главное – тепло, а у вас… хы-хы… пар идет. – Доктор подышал открытым ртом. – Для грудного младенца холод – это смерть.
Он протянул мокрые руки, и отец хотел вложить в них деньги.
– Полотенце… – сказал доктор и, обойдя его, взял полотенце.
Он стал вытирать руки, тщательно, каждый палец отдельно. Отец понял и сунул ему деньги в карман.
