бандитизмом Московского уголовного розыска.
Так они познакомились. А через три дня Сергей Ильич Белов стал оперуполномоченным в отделении Данилова. С ребятами он сошелся быстро. Поначалу он думал, что медаль 'За отвагу' позволит ему чувствовать себя человеком бывалым и обстреленным, но в отделении, или, как их звали в МУРе, бригаде Данилова, были награждены все. Иван Александрович имел такую же медаль еще с 1939 года, а к тому же за бои под Москвой орден Красного Знамени. Полесов и Муравьев носили по Красной Звезде, а у Степана еще и медаль была, правда трудовая. Так что бригада их была, как шутил Полесов, орденоносная. Здесь прошлое в зачет не принималось. На деле требовалось себя показать...
ПОЛЕСОВ И БЕЛОВ (продолжение)
Когда стемнело и читать стало невозможно, Степан отложил журнал:
- Ты не спишь, Сережа?
- Что вы, Степан Андреевич!
- Ну молодец. - Полесов встал, хрустко потянулся. - До чего же жрать охота. Ты как?
- То же самое.
- Надо воды попить и покурить сразу. Очень рекомендую, отбивает аппетит начисто.
- Как вы думаете, Степан Андреевич, придет сегодня кто-нибудь?
- Вряд ли. Мы здесь так, для порядку сидим. Теперь дураков нет, чтобы после мокрого дела сами в засаду приходили.
- Так чего же мы, собственно, ждем?
- У моря погодя или, вернее, дорогой Сергей Ильич, вдруг в сеть, расставленную для щуки, заплывет ершик. Маленький, но умный, кое-что знающий. Совсем стемнело. Ты, Белов, сиди здесь, а я в комнату пойду. Вдруг в окно кто заглянет.
Сергей сел в кресло. В темноте медленно-медленно поплыло время.
ДАНИЛОВ
К пяти утра, когда начался солнечный день, Данилов закончил дела. Вернувшись из горкома, он упросил Серебровского помочь ему допросить хозяйку Шантреля, и Сережа, как всегда, не подвел. Старуха 'развалилась' через полчаса.
- Возраст, - потом говорил Серебровский, - я, Ванечка, у нее был лебединой песней.
Правда, особенно важного от допроса Спиридоновой Данилов и не ждал, но тем не менее выяснилась одна любопытная деталь. Шантреля привел к старухе Володя Гомельский, известный фармазонщик и золотишник. Привел он его в июле сорок первого, а откуда приехал Шантрель, давали разъяснения следующие строчки протокола:
'Я, конечно, как женщина честная, в чужие дела не лезла, но случайно услышала (читай, подслушала под дверью), что Володя Гомельский называл моего постояльца земелей, и они вспоминали общих знакомых и родителей Володи'. Теперь кое-что было. Во-первых, нужно разыскать Гомельского, во- вторых, узнать, откуда он родом.
Но все это пришлось отложить, так как начальника отделения, занимающегося мошенничеством, на месте не было, видимо, носился по городу, разыскивая свою беспокойную клиентуру.
Данилов позвонил в район и приказал снять засаду на Палихе. Она ничего не дала, а главное, особой пользы он от нее и не видел. Оставил ребят в надежде, может, кто-нибудь придет за продуктами.
- Вы за этим домиком смотрите в оба. Поставь ребят, пусть глядят. Должен же кто-то прийти. Обязательно должен, - сказал он начальнику розыска райотдела. И, выслушав его длинную тираду, что людей не хватает, и уж лучше пускай его пошлют на фронт, и что у него на территории зависают кражи, твердо сказал: - Это приказ начальника горуправления, и наше дело выполнять.
Повесив трубку, Данилов запер кабинет и вышел на улицу. От табака и таблетки кофеина гудело в голове.
'Вот же какая гадость! - подумал Иван Александрович. - Все-таки эти лекарства - отрава. Башка гудит, а спать хочется сильнее'.
Он только подошел к остановке, как подъехал двадцать третий трамвай. В вагоне было пусто, старичок-кондуктор читал газету. Данилов сел у окна и задремал. На остановках он открывал глаза, невидище глядел на знакомые улицы и снова погружался в звенящее полузабытье. Кондуктор, видимо, пожалев его, начал тоненьким дискантом объявлять остановки.
На улице 1905 года Иван Александрович сошел. До дома было рукой подать, но идти стало трудно, ноги налились свинцом и не слушались. Но все же он поднялся на третий этаж и открыл дверь квартиры.
Старясь не шуметь, стащил в прихожей сапоги и расстегнул портупею. Так, с ремнем в руках, вошел на кухню и увидел Наташу. Она стояла у плиты и улыбалась.
- Ну что, Данилов, - она засмеялась и дотронулась пальцем до кончика носа. Такая уж у нее была странная привычка. - Что, Данилов, наконец ты и обо мне вспомнил?
Она шагнула к нему, и он обнял жену, еще теплую от сна, и, как всегда, удивился, почему волосы у нее пахнут травой.
Когда он проснулся, в комнате царил полумрак от задернутых штор. Данилов взял с тумбочки часы. Стрелки показывали три.
Он сразу же позвонил в отдел. Трубку снял Муравьев.
- Ну что, альтруисты, как дела?
- Дела у прокурора, Иван Александрович, - голос у Игоря был невеселый, - он, кстати, вас с двух часов дожидается.
- Кто он? - не понял Данилов.
- Помпрокурора, - пояснил Игорь, - всю душу из меня вынул, о диабете рассказывает.
- Ты послушай, тебе полезно, - засмеялся в трубку Данилов, - пришли машину, я еду.
Он быстро побрился, принял холодный душ - горячей воды, естественно, не было, - больно вытерся жестким полотенцем. Тело приятно горело; шлепая босыми ногами по нагретому солнцем полу, прошел в комнату, надел все чистое. У стола на спинке стула висели вычищенные и выглаженные гимнастерка и галифе, на скатерти лежала записка:
'Картошка в духовке. Поешь обязательно. Целую. Наташа'.
Иван Александрович оделся и почувствовал зверский аппетит. Он еще не успел справиться с картошкой, как внизу условно загудела машина, два коротких и длинный. Данилов запер дверь и спустился во двор. За рулем сидел недовольный Быков. Всю дорогу до управления он жаловался начальнику на 'затир' в гараже, на отсутствие запчастей, на плохой бензин, на... Тема эта была бесконечной. Шофер все бубнил и бубнил, не давая Данилову сосредоточиться, наконец у поворота на улицу Горького Иван Александрович не выдержал:
- Ты помолчал бы, Быков, а то голова от твоих колец и поршней пухнуть начинает.
Шофер замолчал. Видимо, обиделся. Когда подъехали к управлению, Данилов, выходя, сказал:
- Завтра поговорю с кем надо. Выдадут тебе запчасти.
На календаре было записано: позвонить Муштакову, начальнику отделения по борьбе с мошенничеством. Данилов решил не звонить, а зайти, благо кабинеты их на одном этаже.
Муштаков, как всегда в штатском, как всегда модный, сидел за аккуратным, без единого пятнышка столом.
- Привет, - улыбнулся он, - привет героям сыска. Чего в наши Палестины, никак, сняли тебя, Ваня, и бросили на новый ответственный участок?
- Нет, Леня, пока не сняли. Но кто знает, все может быть, особенно если ты мне не поможешь.
- Господи, Ванечка, - Муштаков поднял руки. Манжета рубашки поехала вниз, обнажая запястье с золотыми именными часами.
'Пижон, - мысленно усмехнулся Данилов, - неисправимый пижон'.
- Леня, у тебя память, говорят, хорошая.
- Пока не жалуюсь.
- Володю Гомельского помнишь?
- Ну как же, - Муштаков даже прищурил глаза от удовольствия. - Самый яркий из моих клиентов.
