изобретая темы для разговора, пусть Корина, мягко говоря, не возбуждает его своими жалкими потугами на интеллектуальность, это все равно лучше, чем сидеть дома, где атмосфера с каждым днем накаляется все больше. Елена становится все грустнее, дочь — все раздражительнее; служанка все смелее показывает свое истинное лицо: грубая баба, страшная, как смерть. Почему он не покончил со всем этим раньше, когда рядом была Лаура — любимая женщина, на которую всегда можно положиться? Откровенно говоря, Лаура никогда не просила его бросить семью и уйти к ней, она хотела только, чтобы он был нежнее, внимательнее. Возможно, ласкового сообщения на автоответчик было бы достаточно…
— Я оставила тебе сообщение на автоответчик — это цитата из моего любимого писателя Паоло Коэльо… Прослушаешь, когда вернешься домой…
— Я не собираюсь возвращаться домой. Куда ты хочешь пойти, Корина?
— Я не знаю, реши сам.
— Может, к тебе?
— Да…
— Тогда пойдем, я попрошу счет. Слишком легкая добыча! Дешевка! Готова сдаться без боя — романтический ужин, небрежные ухаживания на скорую руку — и она раздвигает ноги по первому зову любого женатого засранца, вроде него. С Лаурой так просто никогда не получалось. Она не пускала его к себе, заставляла тратить бешеные деньги на пятизвездочные отели, на загородные мотели и была права: во всем остальном он скуп; что касается чувств, он хуже старого скряги; и справедливо, чтобы хотя бы в постели она получала свое. Мужчины так устроены: если он хочет тебя трахнуть, ты можешь требовать все что захочешь: номер в «Савое» и лангуста с шампанским. Бедная Корина, ты жалкий дилетант! Ты согласна впустить меня в свою скромную квартирку, когда можешь рассчитывать на имперскую роскошь. Какая чушь весь этот феминизм! В постели стираются все различия, все законы теряют силу, там раскрывается правда о человеке. Только в постели Лаура замолкала и переставала иронизировать; она превращалась в маленькую девочку, беззащитную крошку, которую терзал злой волк. Ее застенчивость возбуждала его, он любил расшевелить ее сдержанность. В постели она не пыталась командовать, предлагать, настаивать. Броня рассыпалась, и она оставалась обнаженной, беззащитной и нежной прекрасной женщиной. И тело ее льнуло к его телу.
Стоп, хватит воспоминаний. Сейчас он должен выполнить свой мужской долг: поразвлечься на славу с этой лошадкой в ее одиноком логове с чистыми полотенцами в ванной и фотографией бывшего парня на столике в спальне. Не то чтобы он умирал от страсти, но уже почти Рождество, и нужно как-то утешиться перед предстоящими семейными каникулами.
Глава девятая
Господи, какой бардак: коробки, забытые подарки, пыль, старые журналы. Вот почему никто не хочет менять жизнь: чтобы не переезжать. Привычная обстановка, привычный вид из окна, любимый бар на углу, кресла и диваны, на которых так здорово поваляться и помечтать — вот это и называется домом, где каждая трещинка кажется знакомой и родной. Топо носился взад и вперед по перевернутой вверх дном квартире, напоминающей сейчас парк аттракционов, построенных специально для того, чтобы испытать твою смелость. Топо счастлив пережить любое приключение. Он не знает, что такое ответственность, для этого есть хозяйка: это она заботится о нем, ухаживает за ним, ведет хозяйство и сводит концы с концами. Топо доверял ей слепо. Везет собакам: можно ни о чем не думать. А Лауру между тем начинали одолевать сомнения: слишком резко изменяла она свою жизнь, а человек слаб. В этом большом доме, забитом всяким хламом (великое множество книг, одежды, туфель и прочего), она прожила много счастливых дней, а уезжая, мы вспоминаем плохое совсем в ином свете. Даже меланхолия становится интересной. Слава богу, сейчас придет Гая, спасет ее от тягостных мыслей и скрасит отъезд. Она вздохнула с облегчением, представив себе восторг Луки и томную лень Мичи. По крайней мере, у нее будет куда вернуться, если что… Ведь она совсем одна, у нее нет любящих родителей: мать путешествует по дорогим курортам, швыряя деньги на ветер в компании молодых любовников; отец не появлялся с тех пор, как женился во второй раз, дабы забыть первую жену (как осудить его?) и дочь (как простить его?) и построить новое счастье за тысячу миль от прежнего. Как она в детстве ревновала его к своим сводным братьям! Может, именно поэтому и отказалась от мысли завести детей, и ни при чем здесь все эти новомодные теории: мы слишком зациклены на себе, дальше своего носа ничего не видим. А что, если коммуна в Монте-Альто — всего лишь очередное воплощение ее привычки одалживать себе семью на время? Лаура полюбила мать Стефано (как и все простые люди, она была доброй и щедрой, без изысков и претензий) больше, чем свою. Они навещали ее каждые выходные. Чтобы не пропустить их появления, она ждала их на балконе, а потом, пока они уплетали равиоли и русский салат, подробно рассказывала о том, что произошло за неделю. Сколько же Лаура не была у нее? Нужно будет навестить старушку. Перед лицом беды бессильны логика и здравый смысл, беда — как стихийное бедствие. Когда Лаура поняла это, она попыталась убежать от отчаяния: убежать как можно дальше и как можно быстрей. А как пережила потерю любимого сына мать Стефано? Ведь ее тогда покинула и Лаура! Она исчезла, почувствовав, что разделить боль тяжелее, чем переплыть море во время шторма. Что лучше: утонуть вдвоем или спастись одной? Легче заботиться о десятке, сотне отчаявшихся, чем утешить одну плачущую мать. Легче решать глобальные проблемы человечества, чем помочь одному человеку.
— Тетя, можно?
— А, Лукино, как хорошо, что вы пришли! А то я совсем загрустила…
— Может быть, ты одумалась? Смотри, все можно переиграть, я еще не разговаривала со своей квартирной хозяйкой. Бросить такую квартиру, бросить налаженную жизнь — и ради чего? С этим твоим безумным проектом «Монте-Альто» ты просто превзошла себя!
— Нужна смелость, чтобы победить эгоизм… Как тебе такая метафора?
— Никак, достойна Ромхэло Баттанти.
— Истинная проститутка пера… Однако его книги всегда в лидерах продаж. Ладно, только не говори мне, что мысль переехать сюда тебя не радует.
— Конечно, радует, я же не идиотка… Ты безусловно выполнила свою гуманитарную миссию: спасла меня, несчастную, от многотысячного долга за квартиру; теперь я буду платить в два раза меньше за в три раза большее пространство. Но… ты уверена, что не слишком расщедрилась?
— Уверена ли я, что не упрекну себя потом за великодушие на грани патернализма?
— Ты же не виновата, что у тебя такая несчастная подруга! Ты не боишься, что сократишь между нами пропасть, помогая мне? Или даже пойдешь дальше: разрушишь собственную жизнь. Последнее у тебя отлично получается. Лаура, опомнись: какая из тебя святая мученица, ни характер не подходит, ни внешность.
— Тетя Лаура, я буду так рад жить у тебя. Мне так нравится твоя ванна с пузыриками и большой телевизор… Жаль, что Топо не останется. Может, ты его нам отдашь?
— Ему будет лучше в деревне, он сможет целый день проводить на свежем воздухе.
— Да, но в Милане его дом…
— Какой хитрюга наш Лука! Мама тоже довольна, теперь у нее будет собственный кабинет.
— Понял? Дай ей спокойно поработать. Мне показалось или звонил домофон? Гая, спроси кто.
— Это Франческо. Поднимайся!
— Ах да, чуть не забыла, я же пригласила его на ужин. Он должен принести мне письма, не хочу тащиться в редакцию на другой конец города.
— Ах ты, меркантильная душа! Как только ты будешь жить без услужливых кавалеров?
— Найду себе новых, на побережье полно крепких ребят.
— Вселяет надежду. Слава богу, волонтерство не поцарапало твою броню… Лука, открой, пожалуйста, дверь.
— Побежал как ошпаренный… Ты заметила, что Лука обожает Франческо? Может, вам пожениться?
— Лаура, ты собралась устроить жизнь всему миру? Как тебе вбить в голову, что некоторые вещи невозможно запланировать. Они либо случаются, либо нет — и все. И потом, сдается мне, что этим летом мой потенциальный муж целовал кого-то другого…
— Не делай вид, что ревнуешь. Одно совсем не исключает другого. Что за глупая категоричность… А малыш неплохо разбирается в людях.
