Нет, он там себе приют нашел. А рулит им главный врач этой больницы. И у нее с Горуханом конфликт вышел.
– У Горухана не было проблем с психушкой, – насмешливо глянул на Павла Зубр.
– Я понимаю, все это звучит смешно, но на самом деле все предельно серьезно… Я за этим киллером до самой больницы бежал, а потом сам в ней оказался. Меня там чуть не залечили… Знаешь, как людей до состояния овоща доводят?
– Ну, слышал.
– Ты слышал, а я на своей шкуре все это испытал. Ощущение, скажу тебе, не из приятных. Но я-то выкрутился, а вот адвоката конкретно залечили…
– Какого адвоката?
– Женщину. Она уголовное дело одного мужика вела, его в убийстве обвиняли. Якобы он убил сестру главного врача, о котором я говорил. Он жениться на ней хотел, а она замуж за другого вышла. Жила с одним, а любилась с другим. И знаешь с кем? С Горуханом! В общем, долго рассказывать, да и непоняток очень много, так много, что не разберешься. Одно ясно, что мужик этот в ночь убийства с главным врачом спал…
– Он что, пидор? – вытянулся в лице Зубр.
– Нет, главный врач – женщина. И она отрицает, что в ту ночь с ним в постели кувыркалась. Адвокату нужно алиби, поэтому она влезла в это дело… В общем, точно известно только одно: главный врач дала приют одному человеку, Виктором его зовут, и она же заказала ему Горуханова. Надо бы с ней поговорить, выяснить, зачем она все это сделала.
– Так поговори.
– Во-первых, я не знаю, где она. Во- вторых, она сама охотится за мной. – Павел охлопал колено больной ноги. – В-третьих, тебе наверняка интересно знать, кто Горуханова сделал…
– Я знаю. Калмык это сделал.
– А если нет?.. Если вы думаете на Калмыка, а он здесь ни при чем?
– А кто при чем? Главный врач психушки?
– Боюсь, что там не один врач. И не одной психушки. Там целый конгломерат. Точно не скажу, чем они там занимаются. Но возможно, своих пациентов на квартиры раскручивают, на бизнес. Может, на органы пускают. У женщины, которую убили, муж был богатый, он погиб, и его бизнес ей отошел. А потом он по эстафете еще кому-то перешел, пока убитая жива была. Возможно, без психиатров здесь не обошлось…
– Все это догадки, – мотнул головой Зубр.
– Да, но можно все выяснить. Взять эту суку за жабры и вытряхнуть все. У тебя же люди, возможности… А я, сам видишь, на костылях, какой из меня вояка?
– Тебе-то какой во всем этом интерес?
– Уже никакой… Хотел перед Горуханом отличиться, а сейчас какой в том смысл, если его нет? Да и не нужно мне все это…
– А что нужно?
– Мне бы Дарью вытащить. Адвоката. Ее уже в овощ превратили, но, может, еще не поздно назад все вернуть.
– И ты хочешь вернуть свою Дарью чужими руками?
– А разве ты не хочешь за Горухана отомстить?
– Месть – штука такая: если ударил, то до конца нужно бить. А если нет возможностей до конца стоять, то в это дело лучше не ввязываться. А возможностей у меня, честно говоря, нет. Развалилось все, когда Горухан склеился. На нем все держалось, без него и развалилось. Хорошо, у меня свой бизнес был, пара магазинов да мини-завод, пеноблоки выпускает, бордюры и тому подобное. Тем и живу.
– А Сарацин?
– Сарацина замели. Он против Калмыка дернулся, так менты его сразу и повязали, с наркотой…
– А Мазут?
– Мазут в бегах. У него с Калмыком такая же напряженка, как и у Горухана была.
– А ты, стало быть, на плаву, – не без намека сказал Торопов.
– На плаву. Потому что голова на плечах. И не надо думать, что я на измену сел, – раздраженно отозвался Зубр. – Я никого не подставлял и не предавал. А то, что в тени остался, так это потому, что на рожон никогда особо не лез…
– Значит, за Горухана мстить не собираешься?
– Хотелось бы, но как я на врачиху твою наеду? С кем? Я же один остался. Ты на костылях, какой с тебя толк? Да и не нравится мне эта врачиха. Может, за ней сам Калмык стоит. Он человек такой, всегда за кулисами, издалека за нити дергает. Может, у него психушная мафия на подхвате, кто его знает? Я на эту врачиху наеду, а мне потом вилы в бок и гвоздь в крышку гроба… Ты только не подумай, что я на измене. Просто дело такое, что думать надо. А киллер в тебя чего стрелял?
– Узнал я много.
– Ну да, много знать – вредно для здоровья, – натянуто улыбнулся Зубр. – Я так понимаю, у них все серьезно.
– Серьезнее не бывает.
– Да, навязался ты на мою голову, – поглядывая в зеркало заднего вида, занервничал браток. – Чую, неспроста этот «Ниссан» приклеился…
Павел оглянулся, но в гуще следующих за «Мерседесом» автомобилей не увидел ни одной машины марки «Ниссан». Но это ничего не значило. Возможно, преследователь затерялся в потоке.
– Точно не скажу, но кажется, от самого вокзала нас ведет… Что, если твой киллер?
– Все может быть.
– Что делать будем?
– Тебе решать.
– Там, кажется, только водила. Может, киллер, может, просто водит… Или мерещится мне… Ладно, сейчас посмотрим.
Зубр прибавил скорости, с нарушением правил обошел одну машину, вторую…
– Кажется, отвязался… Скорее всего, померещилось, – успокаиваясь, сказал он.
Машина шла уже по загородному шоссе, когда он снова заметил слежку.
– Вот гад! Снова достал! – глядя в зеркало заднего вида, возмущенно простонал он.
Павел обернулся, и на этот раз увидел темно-синий «Ниссан» с наглухо тонированными окнами. Интересно, как Зубр мог определить, сколько в этой машине людей?
– Знаешь, мне все это очень не нравится, – разгоняясь, сказал он. – Может, это и на тебя охота, но Горухан столько для меня сделал, что не спросить за него я не могу…
Он свернул на проселочную дорогу. Павел глянул назад, но темно-синий «Ниссан» не заметил. Зато Зубр вел себя так, как будто за ним гнались.
– Маяк у меня под машиной, – уверенно сказал он. – По маяку меня ведут.
Павел промолчал, хотя хотелось спросить, когда же преследователь умудрился установить радиомаячок под машину.
– Ну и пусть ведет, мы его в лес поглубже заманим и там на пушку возьмем. Он мне все, падла, расскажет…
Зубр свернул на грунтовую дорогу, сплошь в покатых рытвинах, накрытую кронами сосен, как шатром. Потом был еще поворот. Дорога совсем узкая, густо поросшая травой, оттого еле-еле заметная. Павел даже не стал оборачиваться: он и без того знал, что нет за ними никакой погони. Слишком уж театральным казалось ему поведение Зубра.
– Сейчас мы им козу сделаем, – останавливая машину, сказал браток.
На сиденье переднего кресла, которое занимал Павел, под молнией находился секретный кармашек. И руку туда он засунул достаточно глубоко, чтобы можно было понять, какая вещь там скрывается. Торопов не ошибся, и Зубр действительно стал вытаскивать пистолет.
Он торопился вооружиться, пока Павел не опомнился и не воспрепятствовал ему. Но Торопов был начеку, и к тому же он догадался, какую игру вел Зубр. Поэтому одной рукой, костяшками пальцев, он ударил его по виску, а другой перехватил пистолет.
Это был «ТТ», начищенный, сухой, но пах он пушечным салом, в котором хранится на складах оружие, и Павел решил, что пистолет еще не имел криминальной истории. Да и выглядел он как новенький, без потертостей и сбитостей.
Пока Зубр приходил в себя, Торопов перебрался на заднее сиденье. И ствол на братка он наставил так, что у того не было никакой возможности защититься. И зеркало заднего вида он установил таким образом, чтобы видеть дорогу за спиной.
– Топор, тебя что, не долечили? – возмущенно спросил Зубр, через плечо, затравленно глядя на Павла.
– Где ты ночевал сегодня?
– У подруги.
– Сначала ты сказал, что муж с вокзала позвонил, затем – из аэропорта.
– Ну, аэропорт, аэровокзал – какая разница?
– Не говорил ты про аэровокзал. И про то, что побриться успел. Кувыркнулся – и сразу в штаны. А ты побрился, Зубр, ты свежий как огурчик.
– Ну, побрился, и что? Я не понял, это что, преступление?! – с досадой провалившегося агента заорал он на Павла.
Но щелчок взводимого курка быстро заставил его замолчать.
– Заткнись, – цыкнул на Зубра Торопов. – И расскажи, как ты встретился сегодня с мужем своей любовницы. Обо мне ты тогда вспомнил, да? А ведь это было еще до того, как ты меня якобы узнал… Тебе было известно, за кем едешь, куда и для чего…
– Конечно, известно. За человеком я ехал, который знает, кто Горухана завалил, – уже не так импульсивно, но все еще в запале проговорил Зубр.
– Да, но тебе же все равно, кто его завалил. Ты же все равно считаешь, что это Калмык все сделал… Да и нет никакого Калмыка. Ты его сегодня придумал…
– Есть Калмык! Есть! Сейчас весь Ульянов под ним! Ты просто мелкая сошка, тебя в такие дела не посвящали…
– Может, и есть Калмык, но ведь не он же убил Горуханова.
– Я не знаю, может, и он!
– А может, и не он.
– Может, и не он.
– Тогда кто?
– Ты же сам про врачиху говорил!
– А ты что про нее скажешь?
– Что я могу сказать, если ничего не знаю?
– А «Ниссан» где?
– Какой «Ниссан»? А-а, «Ниссан»! Так сейчас будет. И нас с тобой за одно место возьмут! Тебе это нужно?
– А сколько там людей?
– Где, в «Ниссане»? Один. Мы бы его вдвоем сделали!
– Откуда ты знаешь, что один? Там салон затемнен, ничего не видно.
– Да нет, нормальный там салон… Ты что-то путаешь, Топор!
– Да? Может, и путаю! – пожал плечами Павел. – Может, ты и не хотел меня сейчас убить.
– Я?! Тебя?! Да что ты такое говоришь! – приложив руки к груди, возмущенно протянул Зубр.
– Может, и не хотел… Но ты и за Горухана подписаться не хотел. Типа зачем тебе это надо!
– Ну, может, сразу не захотел. А потом
