думала, тебе захочется выбраться.
– Они подумают, что это я сделал, – тупо проговорил он.
– Может быть, – ответила она. – Надень пальто, милый. Замерзнешь.
Тень вышел в коридор. В конце коридора находилась дежурка. Там было четверо мертвецов: три охранника и человек, назвавший себя Камнем. Его друга нигде не было видно. Судя по кровавого цвета следам волочения на полу, двоих притащили в дежурку и там бросили на пол.
Его собственное пальто висело на вешалке. Бумажник по-прежнему лежал во внутреннем кармане, по всей видимости, нетронутый. Лора раскрыла пару картонных коробок, заполненных «сникерсами».
Охранники, теперь он мог получше их разглядеть, были одеты в темный камуфляж, но без официальных нашивок. При них не было вообще ничего, что указывало бы, на кого они работают. С тем же успехом они могли быть охотниками на уток, одевшимися на воскресную вылазку.
Лора сжала руку Тени своей холодной. Подаренная им монета поблескивала на золотой цепочке у Лоры на шее.
– Хорошо смотрится, – сказал Тень.
– Спасибо. – Лора мило улыбнулась.
– А что с остальными? – спросил он. – Со Средой и всеми остальными? Где они?
Лора подала ему несколько пригоршней шоколадных батончиков, которые он стал распихивать по карманам.
– Тут никого больше не было. Много пустых камер, и еще одна, в которой сидел ты. Да, а в еще одну пошел охранник дрочить с журналом. Ну и удивлен же он был.
– Ты убила его, пока он дрочил?
Она пожала плечами.
– Думаю, да, – несколько неловко призналась она. – Я тревожилась, что они тебя обижают. Надо же кому-то присматривать за тобой, и я ведь сказала, что это сделаю, правда? Вот, возьми это.
Это были химические грелки для рук и ног: тонкие прокладки, если переломить их, нагревались и держали тепло часами. Тень и их убрал в карман.
– Присматривать за мной. Да, – сказал он, – и ты это сделала.
Холодным пальцем Лора погладила царапину над левой бровью.
– Ты ранен.
– Пустяк.
Он потянул стальную дверь в стене. Та медленно отъехала в сторону. До земли было фуга четыре, и он спрыгнул, как ему показалось, на гравий. Потом взял Лору за талию и опустил ее вниз, как опускал всегда – легко и без раздумий…
Из-за толстых облаков вышла луна. Она висела низко над горизонтом, вот-вот собиралась садиться, но ее света, отражаемого снегом, хватало, чтобы видеть.
Они выбрались, как выяснилось, из выкрашенного в черный цвет стального вагона длинного товарняка, отогнанного или брошенного на лесной узкоколейке. Череда вагонов тянулась в обе стороны, насколько хватало глаз, теряясь среди деревьев. Он был в поезде. Следовало бы знать.
– Как ты, черт побери, меня нашла? – спросил он мертвую жену.
Она медленно и как будто бы с удивлением покачала головой.
– Ты светишь, как маяк в темном мире, – сказала она. – Не так уж это было и трудно. А теперь иди. Иди так далеко и быстро, как только можешь. Не пользуйся кредитными карточками, и все с тобой будет в порядке.
– Куда мне идти?
Она запустила руку в свалявшиеся волосы, откинула челку с глаз.
– Шоссе в той стороне. Сделай, что можешь. Укради машину, если придется. Поезжай на юг.
– Лора, – начал он, потом помялся. – Ты знаешь, что происходит? Ты знаешь, кто эти люди? Кого ты убила?
– Да. Кажется, знаю.
– Я перед тобой в долгу, – сказал он. – Если бы не ты, мне не выбраться. Не думаю, что они собирались сделать со мной что-то хорошее.
– Да, – кивнула она. – Ничего хорошего.
Они пошли прочь от пустых вагонов. Тень вспомнил другие поезда, с гладкими стальными вагонами без окон, которые тянулись миля за милей, одиноко гудя в ночи. Его пальцы сомкнулись на долларе со Свободой в кармане, и он вспомнил Зорю Полуночную и то, как она поглядела на него в лунном свете. «Ты спросил ее, чего она хочет? Умные люди всегда спрашивают об этом мертвецов. Иногда те даже отвечают».
– Лора… чего ты хочешь?
– Ты правда хочешь знать?
– Да. Пожалуйста, скажи мне.
Лора поглядела на него мертвыми голубыми глазами.
– Я снова хочу стать живой, – сказала она. – Это же не жизнь. Я хочу быть по-настоящему живой. Я хочу опять почувствовать, как в груди бьется сердце. Я хочу чувствовать, как по мне бежит кровь – горячая, соленая и настоящая. Странно, всегда считаешь, что такое нельзя почувствовать, но поверь мне, когда она остановится, сам поймешь. – Она потерла глаза, размазывая по лицу красное с рук. – Послушай, это тяжело. Знаешь, почему мертвецы выходят только по ночам, щенок? Потому что в темноте проще сойти за настоящих людей. А я не хочу, чтобы мне приходилось «сходить». Я хочу быть живой.
– Я не понимаю. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Сделай так, чтобы это случилось, милый. Ты придумаешь. Я знаю, что придумаешь.
– Ладно, – сказал он. – Я попытаюсь. А если я придумаю, как мне тебя найти?
Но она уже исчезла, и тишина и пустота, только слабая серость в небе, которая сказала ему, в какой стороне восток, и одинокое завывание декабрьского ветра, который, возможно, был криком последней ночной птицы или зовом первой птицы рассветной.
Повернувшись лицом к югу, Тень двинулся в путь.
Глава седьмая
Обладая лишь ограниченным «бессмертием» – ибо они рождаются и умирают, – индуистские боги сталкиваются с основными дилеммами человечества и зачастую как будто отличаются от смертных лишь в нескольких мелочах… а от демонов и того меньше. И тем не менее, индуисты видят в них класс существ, по определению совершенно отличных от всех остальных; их боги символичны в том смысле, в каком никогда не может быть символичен человек, сколь бы ни была «архетипична» история его жизни. Они – актеры, исполняющие роли, реальные только для нас; они – маски, за которыми мы видим собственные лица.
Тень уже несколько часов шел на юг – во всяком случае, приблизительно в том направлении – по узкой безымянной дороге, петлявшей по лесу где-то, как ему казалось, в южном Висконсине. Пару миль назад, сияя фарами, навстречу ему выехали из-за поворота несколько джипов, но он нырнул в заросли у обочины, давая им проехать. Утренний туман поднимался до пояса. Машины были черные.
Услышав через полчаса гудение приближающихся с запада вертолетов, он свернул с проселка в лес. Вертолетов было два, и Тень затаился, прикорнув в ложбинке под поваленным деревом, только по звуку определил, что они повернули в сторону. Когда шум стал удаляться, он рискнул выглянуть из своего убежища, чтобы наскоро поглядеть на серое зимнее небо, и с удовлетворением отметил, что вертолеты были выкрашены черной матовой краской. Он ждал под стволом до тех пор, пока вертолеты не улетели
