уровне шокового ощущения – похожее устройство присутствовало в любой системе с интегрированным модулем «Одиночка». Углубление, рассчитанное под микрочип небольшого размера, овальной формы – это было гнездо для подключения личного кодона!
Глеб резким движением расстегнул замки шейного кольца (гермошлем он снял после анализа внутренней атмосферы в отсеках) и достал личный кодон, дающий старшим офицерам Альянса право подключаться к любой системе искусственного интеллекта, не важно, на каком из боевых носителей она смонтирована.
Изначально чип был имплантирован под кожу запястья его правой руки, что позволило Глебу сохранить его во время заключения, однако новая система безопасности, введенная в космических портах Элио, заставила Дымова извлечь имплант и носить его в специальной экранированной оболочке.
Приложив чип к углублению сканера, он замер, ожидая реакции корабля.
Неужели этот техномонстр, идеальное орудие разрушения, спроектированный и построенный машинами, действительно рассчитан на человека?
Нет. Подсознательно он уже проанализировал конфигурацию оборудования и пришел к выводу, что обнаруженная подсистема является более поздним усовершенствованием, поэтому она так неприметно установлена там, где нашлось немного свободного пространства…
Но если люди тут ни при чем, тогда кто и, главное, зачем предусмотрел столь избирательную систему идентификации?
Сканирование оборудования не выявило в структуре командного отсека модулей искусственного интеллекта, а кодон по определению предназначался исключительно для подтверждения полномочий при установлении контакта между человеком и «Одиночкой».
Неведение длилось не более секунды.
Кодон сработал. На панели, помимо изумрудной искры индикационного сигнала, осветился миниатюрный экран, сквозь дымчатый пластик проступили подсвеченные изнутри кнопки текстоглифной панели. Дымов узнал символы, но они не шифровали командных последовательностей, а являлись полным набором условных знаков, используемых для записи уникальных серийных номеров модулей искусственного интеллекта.
Дымов похолодел.
Мгновенная догадка пронзила разум, словно удар тока. Сочетание «кодон офицера» плюс «серийный номер модуля «Одиночка» – это идеально защищенная, полностью логичная система избирательного подтверждения полномочий для… искусственных интеллектов, переживших своих пилотов и получивших новую, несвойственную им степень программной и физической свободы. Они легко могли изготовить дубликаты кодонов, ведь информация по уникальной структуре микрочипа хранилась в их памяти, и, несомненно, они знали собственные серийные номера!..
Мысли, вихрем проносящиеся в сознании, не мешали Глебу действовать.
Выхода не было. Он коснулся первого текстоглифа, набирая последовательность специальных символов серийного номера Ники.
Он ввел последний из символов.
Прямой нейросенсорный контакт с сотнями исполнительных подсистем корабля на мгновение оглушил его.
У Стивена, ожидавшего катастрофы и гибели, отвисла челюсть.
– Он… подчинился тебе? – осипший от волнения голос Кирсанова прозвучал как гром в напряженной тишине ожидания.
Дымов с трудом повернул голову:
– Не мешай… Я работаю с протоколами безопасности…
Действуя в рамках прямого нейросенсорного контакта с подсистемами, подчинившимися его разуму, Глеб даже не пытался сейчас разобраться в тонкостях управления исполинским кораблем. Используя полученный командный приоритет, Дымов через мнемонический интерфейс изменил часть настроек системы безопасности, отведя смертельную угрозу от Стивена, Андрея и Айлы.
– Все… – наконец выдохнул он, почти без сил опускаясь в кресло.
Система метаболической коррекции боевого скафандра тут же произвела несколько стимулирующих инъекций.
– Глеб! Что произошло? – Кирсанов смотрел на ожившие приборы управления, не до конца понимая смысл свершившихся событий.
Дымов сидел, плотно закрыв глаза, бледный, с резко обозначившимися скулами, его мышцы мелко подрагивали, левую щеку подергивало нервным тиком.
– Мы остались живы, – наконец проговорил он. – Достаточно?
– Хотелось бы поподробнее…
– Полную версию получишь позже… – Глеб все еще манипулировал некоторыми подсистемами фрегата. – Сейчас просто помолчи…
Стивен и Айла лишь смутно догадывались, что происходит на самом деле, – девушка хотела что-то спросить, но осеклась, заметив внезапную активацию консоли передатчика гиперсферных частот.
– Дьяволы Элио… Глеб, входящий вызов! – воскликнул Райт.
Дымов открыл глаза.
Работать с мысленным интерфейсом команд рискованно. Отклонить попытку связи? Неразумно. Кто- то, находящий вне планеты, отреагировал на активацию систем фрегата, значит, на борту есть сигнальные устройства, оставленные тут на случай вторжения.
Сигнал на консоли связи настойчиво мигал.
– Андрей, в соседнем отсеке расположен пост гиперсферной навигации и связи. Бегом туда!
– Что мне делать? – уточнил Кирсанов.
– Отследи источник данных! Определи, откуда исходит вызов. Справишься?
– Попытаюсь!
Кирсанов выскочил из помещения рубки, Дымов дал ему немного времени, разблокировав нужный терминал и разрешив доступ к подсистемам генераторов гиперсферных частот.
– На месте! – пришел доклад по связи. – Готов работать.
– Действуй. Я попробую удержать абонента.
Глеб коснулся сенсора.
Некоторое время объем голографического монитора связи оставался пустым, в нем плавала мутная пелена, затем внезапно начало проступать изображение: на фоне интерьеров боевого отсека возникла сложная конструкция ложемента, в котором за механизмами и приборами, тесно обступающими кресло пилота, угадывалась облаченная в скафандр человеческая фигура.
Ложемент внезапно начал поворачиваться.
Проекционное забрало гермошлема вышедшего на связь абонента было поднято, и Глеб ощутил, что кожу на затылке вдруг начало стягивать крупными мурашками от мгновенного узнавания образа.
– Ника?!.. – потрясенно выдохнул он.
Она несколько секунд смотрела ему в глаза, затем медленно кивнула.
Не призрак, не фантом, не аватар кибернетической системы серв-машины, а живой человек…
Все совпадало до мелочей. Даже поворот головы, мимика, жесты, все в точности копировало тот образ, что он сам когда-то создал в виртуальном пространстве прямого нейросенсорного контакта и бережно хранил, пронесся через заключение, криогенный сон, лишения и муки.
