Воскресенье
Примерно полдесятого утра газетчик оставил на крыльце Жасминного домика все воскресные газеты. Для этого ему пришлось съездить на почту три раза.
Тяжелые глухие удары, с которыми пачки газет обрушивались на коврик перед дверью, разбудили Ньютона Импульсифера.
Он не стал будить Анафему. Бедняжка, она испытала такое потрясение. Когда он уложил ее спать, она уже почти ничего не соображала. Всю свою жизнь она строила по Пророчествам – а теперь Пророчеств не было. Ей, наверно, также плохо, как поезду, который доехал до конца рельсов и все равно должен ехать дальше, неведомо как.
С этого момента она сможет идти по жизни, постоянно удивляясь новым сюрпризам, как и все остальные. Какая удача.
Зазвонил телефон.
Ньют бросился на кухню и снял трубку после второго звонка.
– Алло? – сказал он.
Из трубки на него полилась скороговорка, в которой звучало принужденное дружелюбие, сдобренное толикой отчаяния.
– Нет, – сказал он. – Нет, не она. И не Детайи, а Деталь. Рифмуется с «медаль». И она спит.
– Нет, – продолжал он. – Я абсолютно уверен, что ей не нужны окна. И со стеклопакетами не нужны. Понимаете, она не хозяйка дома. Она его снимает.
– Нет, я не собираюсь будить ее и спрашивать об этом, – сказал он в трубку. – И скажите-ка, мисс… да, отлично… Мисс Морроу, почему бы вашей компании не устраивать себе выходные по воскресеньям, как у всех нормальных людей?
– Воскресенье, – сказал он. – Разумеется, не суббота. С чего бы это сегодня быть субботе? Суббота была вчера. Сегодня честно воскресенье, на самом деле. Что значит – вы потеряли день? Я вас не понимаю. Похоже, вы слишком увлеклись своими продажами… Алло?
Он тихо зарычал и повесил трубку.
Телефонные продажи! С такими людьми нужно сделать что-то ужасное.
Вдруг его охватило сомнение. Сегодня ведь воскресенье, правда? Уверенность вернулась при взгляде на воскресные газеты. Если «Санди Таймс» говорит, что сегодня воскресенье, можно быть уверенным, что они проверили эту информацию. А вчера была суббота. Ну конечно. Вчера была суббота, и он никогда до конца дней своих не забудет эту субботу, вот только бы вспомнить то, что он не собирался забыть…
Увидев, что стоит посреди кухни, Ньют решил приготовить завтрак.
Он старался двигаться как можно тише, чтобы не перебудить весь дом, и, разумеется, каждый звук был во много раз громче обычного. Дверь антикварного холодильника скрипела словно труба архангела в судный день. Из крана капало, словно из хомяка, объевшегося мочегонным, но шуму при этом было, как от гейзера «Старый Верный». И он не мог найти, где что лежит. В конце концов, как почти с самого начала времен делал любой[55] , кто когда-либо пытался позавтракать в одиночку на чужой кухне, он ограничился растворимым кофе – без молока и сахара.
На кухонном столе лежал неровный, переплетенный в кожу брикет угля. Ньют с трудом разобрал на обуглившейся обложке несколько букв: «Прекр… и Точ…». Вот что может сделать всего один день, подумал он: превратить самый точный справочник в угли для барбекю.
Да, но: как же он к ним попал? Он вспомнил мужчину, который пах дымом и даже ночью не снимал темные очки. И что-то еще… как они бежали… ребят на велосипедах… отвратительное жужжание… детское лицо, внимательно смотревшее на него… Все это оставалось у него в памяти, не то что забытое, но навсегда повисшее на грани воспоминания, воспоминания о том, чего не произошло. Ну и как это могло быть?[56]
Он сидел, уставясь в стену перед собой. На землю его вернул стук в дверь.
На крыльце стоял одетый с иголочки человечек в черном пальто. В руках у него была картонная коробка и он широко улыбнулся Ньюту.
– Мистер… – он взглянул в листок бумаги, лежавший поверх коробки, – …Импуль-Зифер?
– Импульсифер, – поправил его Ньют. – Ударение на последний слог.
– Ах, извините, ради Бога, – продолжал человечек. – Здесь не указано. Э-э… Да. Отлично. Это, видимо, вам и миссис Импульсифер.
Ньют непонимающе поглядел на него.
– Никакой миссис Импульсифер нет, – холодно сказал он.
Человечек снял с головы котелок и опустил глаза.
– О, мне очень жаль, – сказал он.
– Я имею в виду… ну, есть моя мать, – пожал плечами Ньют. – Но она еще жива, она просто в Доркинге. А я не женат.
– Как странно. В письме точно указано.
– Вы вообще кто? – спросил Ньют.
Он стоял в одних брюках, а на крыльце было прохладно.
Человечек, неловко держа коробку на весу, выудил из внутреннего кармана визитную карточку и подал ее Ньюту.
На ней было написано:
– Да? – вежливо спросил Ньют. – И чем могу служить, мистер Баддиком?
– Вы можете меня впустить в дом? – сказал мистер Баддиком.
– Вы, случайно, не собираетесь вручить мне повестку в суд? – спросил Ньют.
События прошлой ночи висели в его памяти, как туман, изменяясь каждый раз, когда он пытался вглядеться пристальнее. Однако ему смутно вспоминалось, как что-то ломалось и рушилось, и теперь, видимо, следовало ожидать возмездия в любой форме.
– Нет, – возразил мистер Баддиком с видом оскорбленного самолюбия. – У нас есть кому этим заниматься.
Он прошел мимо Ньюта и поставил коробку на стол.
– Если честно, – сказал он, – нам самим всем очень интересно. Мистер Ненарокомб даже был почти готов приехать сам, но он уже не так хорошо переносит дорогу.
– Слушайте! – воскликнул Ньют. – У меня нет ни малейшего представления, о чем вы говорите!
– Вот это, – торжественно произнес мистер Баддиком, подвигая к нему коробку, и сияя, словно Азирафель, готовый вытащить голубя из шляпы, – это ваше. Кто-то хотел, чтобы вы это получили. И оставил очень четкие инструкции.
– Это подарок? – с подозрением в голосе спросил Ньют.
Он осторожно осмотрел заклеенную липкой лентой коробку, а потом стал рыться в ящике стола в поисках острого ножа.
– Я бы сказал, скорее наследство, – ответил мистер Баддиком. – Понимаете, мы храним это триста лет. Ах, прошу прощения. Я что-то не то сказал? Подержите в холодной воде, мне всегда помогает.
– Какого черта здесь творится? – невнятно сказал Ньют, но в его голове уже появилось вполне определенное, леденящее душу подозрение.
