Дети спазматически зааплодировали.
– Эй, уже неплохо! – выкрикнула девочка с косичками.
Колдун к этому моменту успел покрыть разделяющее компанию и оружие расстояние и подхватить пистолет.
– Руки вверх, смердящие псы! – весело проорал он.
Охранники встретились с затруднением.
Некоторые из них потянулись за своими пистолетами, другие стали пробираться к – или от – мальчика. Другие дети стали ворчать, что тоже хотят пистолеты, некоторые из более развязных стали пытаться отнять их у охранников, которые были настолько безрассудны, что их достали.
Потом кто-то бросил в Колдуна кусок желе.
Мальчик взвизгнул и нажал на курок своего пистолета. Это был «Магнум» 32-го калибра, стандартное оружие агента ЦРУ, серое, подлое, тяжелое, способное с тридцати шагов разнести человека на куски, оставив лишь красный туман, ужасную кучу мусора и некоторое количество бумажной работы.
Азирафаил моргнул.
Тонкая струйка воды вылетела из дула и намочила Кроули, который выглядывал из окна, оглядывая сад – вдруг там появился большой черный пес.
Азирафаил выглядел смущенным.
Потом его в лицо ударил кремовый торт.
Было почти пять минут четвертого.
Махнув рукой, Азирафаил превратил остальные пистолеты в игрушечные и пошел прочь.
Кроули нашел его снаружи, за оградой, где ангел пытался выпутать сильно помятого голубя из рукава своей куртки.
– Да что… – вздохнул Азирафаил.
– Вижу, – ответил Кроули. – Зря в рукаве спрятал!
Он протянул руку, вытащил из куртки Азирафаила безжизненную птицу и вдохнул в нее жизнь. Голубь благодарно курлыкнул и улетел, осторожно помахивая крыльями.
– Ты не понял, – продолжил ангел, как только демон стал вновь способен слушать. – Я не про голубя, а про пса – где он, а?
Кроули задумчиво покачал головой.
– Разберемся.
Он открыл дверь машины и включил радио.
– Я-буду-так-счастлив-счастлив-счастлив-счастлив-счастлив, я-буду-так- счастлив-в – ЗДРАВСТВУЙ-КРОУЛИ.
– Здравствуйте. А, э, кто это?
– ДАГОН, ПОВЕЛИТЕЛЬ ПАПОК, ХОЗЯИН СУМАСШЕСТВИЯ, ПОДГЕРЦОГ СЕДЬМОГО МУЧЕНИЯ. ЧТО МОГУ ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАТЬ?
– Гончая. Я, э, просто проверяю, нормально ли она отбыла…
– ДЕСЯТЬ МИНУТ НАЗАД ОТПРАВИЛИ. А ЧТО? ОНА ЕЩЕ НЕ ПРИБЫЛА? ЧТО-ТО НЕ ТАК?
– О, нет. Все отлично. Замечательно… О, вижу теперь ее. Хороший пес. Чудесный пес. Все грандиозно. Отлично работаете внизу, ребята. Ну, хорошо поговорили, Дагон. Скоро увидимся, да?
Он выключил радио.
Они поглядели друг на друга. Из дома донесся громкий звук, и одно из окон разбилось.
– Ой, – пробормотал Азирафаил, легко не ругаясь – как-никак, шесть тысяч лет провел, тренируясь не ругаться, с чего бы теперь начинать. – «Один», видно, пропустили…
– Никакого пса, – бросил Кроули.
– Никакого пса, – эхом откликнулся Азирафаил.
Демон вздохнул.
– Залезай в машину, – велел он. – Нам надо об этом переговорить. Да, Азирафаил…
– Что?
– Перед тем, как залезать, счисти с себя этот проклятый кремовый торт.
Далеко от Центрального Лондона стояла жаркая, солнечная погода – август… По бокам дороги в Тадфилд пыль пригибала к земле кусты амброзии. В кустах жужжали пчелы. Воздух казался перегретым, застоявшимся.
Раздался звук – словно тысяча голосов разом закричала: «Славься, господин!» – и крик неожиданно оборвался.
А потом на дороге появился пес.
Это должен был быть пес. Форма была правильная.
Некоторые собаки, когда вы их встречаете, напоминают вам, что, несмотря на тысячи лет эволюции, творимой человеком, каждая собака всего на расстоянии двух обедов от возвращения к волку. Эти собаки шагают обдуманно, их форма подходит для жизни в глуши, зубы желтые, дыхание смердит, а вдалеке их хозяева бормочут: «Он ведь на самом деле добродушен, если он пристает, просто его оттолкните», – в глубине глаз этих собак, между тем, горят и мерцают костры Плейстоцена…
Но появившийся пес даже такую собаку заставит без промедления забежать за диван и притвориться, что она очень занята – грызет резиновую кость.
Он уже рычал, и рык этот был тихим, громыхающим рыком ярости, свернувшейся пружиной, рык, что начинается в одном горле, а заканчивается в чьем-то другом.
С его клыков капала слюна и шипела, падая на дорогу.
Он сделал пару шагов и понюхал застоявшийся воздух.
Его уши приподнялись.
Слышны были голоса – далеко-далеко… Вот. Голос. Тот голос. Мальчишеский голос, но пес был создан, чтобы ему повиноваться, безоговорочно повиноваться. Когда голос скажет «За мной» – пойдет, скажет «Убей» – убьет. Голос его хозяина.
Пес перепрыгнул через изгородь и побежал по лежащему за ней полю. Пасущийся бык секунду на него поглядел, взвесил свои шансы и быстро ушел к противоположной изгороди.
Голоса доносились из редкой рощицы деревьев. Черная гончая стала к ней приближаться, выставив вперед клыки.
Один из других голосов сказал:
– Никогда он этого не сделает. Ты всегда так говоришь, и ни разу не оказался прав. Подарит тебе папочка зверя, как же! Если когда-то и решится, так выберет самого неинтересного… По его мнению, всего интереснее жуки.
Последовал собачий эквивалент пожатия плечами, но гончая мгновенно забыла о другом голосе – ибо теперь говорил ее Господин, Центр Вселенной.
– Он мне подарит пса, – проговорил его голос.
– Ну-ну… Ты не знаешь, будет ли это пес. Никто не сказал, что это будет пес. Откуда знаешь, что будет пес, если никто не сказал? Твой папа будет жаловаться – мол, чего он все время ест?
– Бирючину.
Этот голос был намного чопорнее двух предыдущих. Хозяин такого голоса – наверняка человек, который перед сборкой модели не только разделит и пересчитает все куски, прежде чем
