— У аппарата Алкснис. Приняли вас прекрасно. Слышимость отличная. Желаю успеха… — Сообщите, каково себя чувствуете, — присоединяется с земли руководитель Осоавиахима Эйдеман, — вы уже побили рекорд Пиккара. Рекорд Пиккара побит. Поздравляем!
— Говорит Марс. Принимаю на репродуктор. Орет на всю кабину. Вы просили говорить реже, говорю реже. Высота семнадцать с половиной километров. Наружная температура минус сорок шесть. Прем вверх со скоростью метра в секунду. Настроение хорошее, что надо.
— Желаю успеха, — отвечает земля. — Но рекорд побит, и особенно не увлекайтесь. Слышите? Сообщите, как работают кислородные приборы? Как идут наблюдения? Как используете маневренный балласт? Какой разогрей газа внутри оболочки? Видите ли землю?
Проходят электромагнитные вихри, шорох и писк врываются в этот необыкновенный разговор, и мы на время теряем стратостат из слуха. Но, высунувшись из окна, мы видим их. Мы видим прямо над нашим домом, высоко над Москвой, сверкающий пузырек. По небесной синьке медленно катится серебряный шарик. Миллионы взоров притягивает он. И в это время стратостат опять оказывается в сфере нашего слуха.
— Говорит Марс, — это было в 9 часов 58 минут, — говорит Марс, вашу радиограмму принял. Принимайте от меня. Начальнику ВВС РККА т. Алкснису. Давление 60 миллиметров. По альтиметру высота — 17900 метров. Руководствуемся вашими указаниями. Привет от первого экипажа стратостата «СССР». Прокофьев, Бирнбаум, Годунов.
— Кислород работает пока хорошо. Кислорода достаточно. Внутри гондолы плюс четырнадцать градусов. Стенка кабины, обращенная к солнцу, горяча. Противоположная — холодна, но не особенно сильно. Сейчас гондола поворачивается, разогрев будет со всех сторон равномерный.
Семнадцать тысяч девятьсот! Пиккаровская вершина осталась далеко внизу. И как вообще непохож сегодняшний полет на взлет ученого-одиночки, оторванного от мира и улетевшего в неизвестность. Он связан с землей, наш советский стратостат. Он ни минуты не теряет связи с теми, кто создал, строил, оправил его. Он не рвет корней. Он руководствуется указаниями «земных» товарищей.
В две минуты двенадцатого стратостат сообщает нам:
— Наружная температура минус шестьдесят семь градусов. Внутренняя двадцать два. Подогревает… Балласта маневренного израсходовано восемьдесят килограммов. Перегрев газа оболочки семьдесят пять градусов. Землю видим хорошо, но не знаем, где мы находимся. Сообщите, видно ли нас, где мы.
— Говорит Рыба. Стратостат наблюдаем все время. Вас хорошо видно. Земные пункты наблюдения определили ваше положение в 11 часов: двадцать четыре километра на юго-восток от места старта. Сообщите о вашем самочувствии Сколько времени предполагаете быть на достигнутой высоте? Ваши успехи передаем по радио всей стране и за рубеж. Руководство и экипаж стратостата, Осоавиахим приветствует вас и поздравляет с мировым достижением. Желаем дальнейших успехов и благополучного завершения полета. Алкснис, Эйдеман, Хрипин, Ильин, Вангенгейм.
В 12 часов 13 минут мир услышал следующее сообщение:
— После осадки балласта мы достигли высоты 18400 метров. Давление 51 миллиметр ртутного столба. Механизм сбрасывания балласта в порядке. Оболочка наполнена полностью. Через аппендикс хорошо видна внутренность оболочки около клапана. Клапан в порядке. Приветствуем рабочих «Каучук» номер тридцать девять, НИИ Резино-треста, Главную геофизическую обсерваторию и бюро постройки стратостата как организаторов и строителей стратостата «СССР». Спасибо, товарищи! Благодарим за приветствие участников будущего второго советского полета в стратосферу. Самочувствие экипажа превосходное. Слышим вас отлично.
Прошло полчаса, и в 12 часов 45 минут мы, вся страна, весь мир, были потрясены радостной вестью из стратосферы:
— Говорит Марс. Алкснису, Хрипину. Высота девятнадцать километров. Мы дошли до высоты девятнадцати километров. Давление пятьдесят миллиметров. Следите точнее за нашей высотой с земли.
Теперь сообщения следовали одно за другим:
— 12 час. 50 минут. Алло! Говорит Марс. Высота та же — девятнадцать километров. Уравновесили систему стратостата. Потолок. Мы достигли потолка. Сейчас пойдем на посадку. Передайте наш рапорт с высоты девятнадцати километров.
Передайте в ЦК партии товарищу Сталину!
Передайте в Реввоенсовет товарищу Ворошилову!
Сообщите в Совнарком СССР товарищу Молотову! — что экипаж первого советского стратостата успешно выполнил поставленную перед ним задачу и сообщает о благополучном завершении подъема стратостата «СССР» на высоту девятнадцать тысяч метров (по приборам). Экипаж готов к дальнейшей общей работе по овладению стратосферой.
Командир стратостата «СССР» — Прокофьев. Пилот — Бирнбаум. Инженер — Годунов. Нельзя было усидеть на месте! Мы поздравляли друг друга. Мы стучали в стенку соседям. Мы звонили по телефонам. «Девятнадцать»! — кричали мы в трубку. «Занято» — отвечала станция. Мы выбегали на улицу и, как зачарованные, не могли отвести глаз от новой звезды московского неба. Девятнадцать километров! Мы видели их на высоте девятнадцати километров. В конце концов мы, москвичи, были первыми людьми, видевшими человека на такой высоте… Утолив зрение, мы бежали насыщать слух. Слышимость продолжает быть отличной. Мы слышим тихие переговоры в гондоле. Мы слышим их троих, разговаривающих на чудовищной высоте. Мы слышим, как Прокофьев спрашивает у соратников о высоте, о наружной температуре. Потом мы снова слышим голос Бирнбаума, обращенный к земле:
— Медленно идем на спуск. Чувствуем себя превосходно. Полны энергии. Сейчас высота семнадцать километров.
Земля готовилась принять трех аэронавтов в свое лоно.
— Наблюдаем ваше снижение, — сообщала земля. — В шестнадцать часов передадим вам данные шаропилотных наблюдений для расчетов на посадку. Сядете, вероятно, между Бронницами и Коломной. Высылаем туда техпомощь. Держим самолеты в резерве, чтобы доставить немедленно вас в Москву. Желаем благополучной посадки.
В ГОНДОЛЕ
Так слушали мы полет с земли, так в словах и интонациях одного из аэронавтов старались мы почерпнуть сведения и штрихи, необходимые, чтобы представить себе величественную картину полета. А вот как выглядел этот исторический полет внутри самой гондолы, вот каким показался он трем героям его. Они рассказывали нам о незабываемых часах, проведенных в занебесьи с изумительной скромностью, будничными голосами. Они повествовали нам о своем мировом рекорде как о чем-то само собою подразумевавшемся. Необычайно мало, досадно скупо говорили они о себе и о своих ощущениях в стратосфере. Вот как приблизительно произошел полет с точки зрения самих аэронавтов.
Все трое долгие дни ждали хорошей походы, разрешения лететь, старта. Давно уже были продуманы до мельчайших деталей все этапы полета. И в ту минуту, когда наступила суровая предстартовая тишина, когда последняя команда Гараканидзе уже должна была оторвать стратостат от земли, все трое испытали радостное волнение, все трое почувствовали напряженность и значительность мгновения. Они были совершенно спокойны. Каждый из них много летал в прошлом. Но сейчас предстоял полет в неизведанные сферы, может быть, не подчиняющиеся законам нижних слоев воздуха, и это не устрашало, но заставляло сердце биться учащенней и чувствовать во всем теле мобилизованность каждого нерва, бодрость и решительное упорство. С нетерпением ждали аэронавты команды стартера. И вот они услышали:
— Отдать гондолу!.. В полете!
И тотчас пол кабины с силой прижался к подошвам. Легкий толчок, и поле аэродрома стало падать вниз. Долетели крики «ура», аплодисменты. Прокофьев и Годунов, высунувшись из люка, еще махали провожающим, а Бирнбаум уже засел к своей радиостанции.
По расчету скорость подъема должна была не превосходить пяти метров в секунду. Более быстрый подъем затруднил бы одновременное наблюдение за приборами, за температурой, за давлением. И вскоре
