безлично.
— Слушаю, — голос женщины был недоволен, в нем проскальзывали нервные нотки.
— У вас дома были какие-либо бумаги покойного мужа?
— Да. Но сразу после моего приезда мне позвонили из Союза писателей и я их отдала.
— Кому?
— Не знаю. Сергей вынес их на лестницу, а кто-то взял.
Ну до чего же равнодушная ко всему, кроме собственного благополучия баба? Прямо ископаемое какое-то.
— Как представился этот человек?
— Из комиссии по наследству.
— Сергей Митрофанович видел его?
— А вы у него спросите.
Через несколько минут в трубке послышалось короткое:
— Да.
— Это майор Наумов.
— Я понял. Дело в том, что тогда я был не одет, приоткрыл дверь, выставил на площадку сумки с бумагами. Правда, хотел в глазок посмотреть, кто возьмет. Любопытство, знаете ли. А он глазок ладонью закрыл.
— Все? В какое время приезжал этот человек?
— Да где-то около трех.
— Спасибо.
И снова он набрал номер Горелова.
— Виктор, как мне найти людей из комиссии по литнаследству Бурмина?
— Комиссии еще нет. Но в секретариате сказали, что председателем буду я.
Олег пересказал Горелову разговор с Аллой.
— Этого не может быть!
— Точно?
— Точно.
— Спускайся к подъезду, я сейчас буду.
— В чем дело, товарищ майор, ну скажите же мне, — взмолился Леня Сытин.
— Ты сейчас поедешь к вдове Бурмина, облазишь весь район. Выяснишь, кто видел человека с двумя сумками выходящим из подъезда около пятнадцати часов.
— Одному трудно.
— Я позвоню Никитину, тебе дадут людей.
Горелов встретил его под аркой. Он посмотрел на взволнованное лицо Олега и спросил:
— Что случилось-то?
— Виктор, ты знаешь, куда ездил Игорь в последнее время?
— Ты имеешь в виду его статьи?
— Нет, работу над повестью.
Горелов с интересом посмотрел на Олега.
— В Гродно, Петропавловск.
— На Камчатке?
— Нет, Северо-Казахстанский.
— Зачем?
— Он не говорил. Игорь прислал мне короткое письмо, в котором писал…
— Где оно?
— Дома. Принести?
— Да.
— А подняться ты не хочешь?
— Не знаю.
— Ты чего, Олег, бледный какой-то, трясешься? Пошли.
И снова Наумов сидел в той же гостиной, смотрел на картины и не видел их.
— Вот письмо, — вошел Горелов. — Оно очень короткое.
Олег взял конверт. Почтовый штемпель Петропавловска.
'Витя, дружище! Решил черкнуть тебе пару слов. Работу над повестью, считай, закончил. Правда, переписать ее, видимо, придется полностью.
Вернее, написать второй слой. Само расследование. Мне ужасно думать, что есть люди, чья подлость безгранична, а духовное падение страшно. Особенно страшно, что они живут среди нас. Вот написал тебе немного о работе, теперь о твоей новой книге…'
Дальше шел разбор последней книги Горелова.
— Мы, когда еще начали писать, договорились, — сказал он, — что каждую статью и книгу будем разбирать. Вот так много лет и переписываемся.
И вдруг странная по простоте догадка пришла в голову Наумову. Как же раньше-то он не догадался?
— Виктор, а кто печатал Игорю?
— Вера Федоровна, чудная машинистка.
— Мне ее надо срочно увидеть.
— Сейчас позвоню, — с некоторым недоумением сказал Горелов.
И, набирая номер, он искоса поглядывал на Олега, словно стараясь убедиться, что с ним все в порядке.
Сколько секунд набирается семизначный телефонный номер? Шесть, семь, десять. А они Наумову показались вечностью, потому что стояло перед глазами лицо Хинта. Его глаза, живущие в прошлом. Наумов не знал, кто его враг, и он пытался отогнать от себя это навязчивое воспоминание. Не Хинт же убил Бурмина. Но именно этот человек, которого Олег всего полчаса видел в таллинском тире, олицетворял собой врага. И прошлое, знакомое по книгам, стало уже живой реальностью. Многое для него стало понятнее и острее.
И в этот день он, родившийся в послевоенные годы, понял, что война не кусок историй, а реально существующая угроза. И принимает она разные обличья и формы, эта угроза. Заново за эти несколько часов многое понял Олег Наумов. И снова он стал пограничником. Только не было на его границе контрольно- следовой полосы, а проходила она через сердца людей, которых он обязан был охранять.
— Вера Федоровна! — сказал Горелов. — Добрый вечер. Да… Я… Привез вам эту мазилку белую… Да что вы… Вера Федоровна, с вами мой друг поговорить хочет… Нет, ему печатать не надо. Он майор милиции и занимается поисками убийцы Игоря… Да… Да… Нет, немедленно… Спасибо… Спасибо… Мы скоро будем.
Горелов положил трубку, внимательно посмотрел на Олега. Что-то уж больно изменился этот весьма симпатичный ему парень.
— Слушай, — ахнул Горелов, — ты влюбился.
— А разве видно? — смущенно спросил Олег.
— И еще как.
— Вот что значит инженер человеческих душ.
— Это ты хватил. Инженеры Горький, Шолохов, Леонов, а я так, сантехник. Но тем не менее кто она?
— Я тебе потом расскажу, ладно?
— Ладно. Поехали.
Когда они садились в машину Горелова, Олег вдруг остановился.
— Ты чего? — спросил Горелов.
