в карман.
— Ложитесь, — заорал псевдомаг, — сеанс начинается, я уже чувствую приближение высших сил.
Магистра это разозлило окончательно, он вырвался из объятий сумасшедшего и произнес:
— Ты, неразумный, поплатишься за свою жадность и обман..
Московский маг потерял дар речи, и ноги подкосились сами. Он упал навзничь и начал биться в страшных судорогах. Из его рта начали вылетать ровные зеленые купюры. Это доставляло ему такие мучения, что он не мог говорить. Магистр, довольный справедливым наказанием, неспешно удалился.
Через час совершенно истощенного московского мага обнаружили коллеги из профсоюза работников обеспечения индустрии, зашедшие на очередной сеанс повышения своей финансовой потенции. Картина, которую они увидели, потрясла их до глубины души. Истерзанный душевными мучениями, маг лежал на полу, раскинув руки, как на кресте, весь с головы до ног покрытый стодолларовыми купюрами. Не зная, что произошло на самом деле, московские менеджеры решили, что маг исполняет таинственный обряд вызова долларовых ассигнаций из астрала. Это еще больше убедило их в профессиональной силе мага.
При появлении людей маг подал признаки жизни и прошел, шатаясь, к дивану. Не дойдя до дивана, рухнул в огромное кожаное кресло и попытался восстановить в памяти все, что с ним произошло. Люди, заполнившие кабинет, его сейчас не интересовали. Он пытался понять, с какой силой он столкнулся и что теперь делать? Скорее всего, это происки конкурентов, но где они нашли экстрасенса такой силы и если он вдруг явится опять? Что делать, к кому бежать за помощью?
Московский маг пытался восстановить в памяти хронику столь недавних событий. Человек, позвонивший в его дверь, был явно иностранцем, это точно, он говорил с акцентом, потом достал очень пухлую пачку долларов, перевязанных не резинкой, как принято у нас, а лентой казначейства, видимо, как принято у них. Однако при мысли о долларе мага опять скрутило, он почувствовал невыносимые судороги во всем теле, начал задыхаться, и изо рта вылетела очередная стодолларовая купюра, хрустящая первозданной свежестью.
Сеанс приворота доллара из профессиональной практики незадачливого мага был потерян теперь навсегда. Никакие доллары не могли заставить Илью Феофановича, а именно так звали дома всесильного мага, пережить этот кошмар еще раз.
Но кто этот человек, сотворивший с ним такое и как такое вообще может быть? Илья Феофанович был потрясен и раздавлен.
На следующий день к Илье Феофановичу пришли его постоянные клиенты — господин Казулин и его партнер по бизнесу. Маг не дал им открыть рот, как сразу же обрушился на них с тирадой:
— Нет, батенька, нет, никаких зеленых бумаг, я узрел новую истину: ЕВРО — вот будущее Европы и наше. — Илья Феофанович с глубокой радостью осознал, что проклятие действует только на слово «доллар» и никак не распространяется на слово «евро». Его это обрадовало несказанно, и он начал свой путь возвеличивания европейской валюты. Его европрозрение чудесным образом совпало с победоносным нашествием евро на доллар, и в среде финансистов распространился слух о проницательном маге и заклинателе, который задолго до финансовых аналитиков и акул валютного рынка предсказал победу европейской валюты.
Теперь ради сохранения жизни Илья Феофанович думал только о евро и сообщал о его грядущем возвышении всем страждущим. Его тут же ангажировали несколько проевропейских институтов анализа конъюнктуры мировых рынков и европейские инвестиционные фонды. Он так бескорыстно говорил о величии евро, что ему начали верить.
Слухи об оракуле, возвещавшем о скором падении ненавистного доллара и возвышении евро, начали распространяться по столице. Для москвичей это было не столько экономическим чудом, сколько долгожданным божественным изъявлением. Европа, к коей себя и причисляла Москва, наконец поднималась с колен и показывала дальним господам свое могущество. Рубль рассматривался как младший, но очень надежный брат евро, на плечах которого он должен был влиться в мировую экономику.
— Милорд, вы установили новый финансовый порядок.
— Да, но теперь нужно навести порядок в умах.
— Отлично, полагаю, это будет забавное зрелище.
— Кто правит умами москвичей?
— Помилуйте, господин, конечно, деньги.
— И всего лишь?
— Да, Сир.
— А как же гении?
— Да нет их.
— Милорд, здесь как-то все не так — где булыжные мостовые, где замки, где ухоженные парки?
— Мне неуютно здесь, — вдруг произнес молчаливый слуга, которого Магистр называл Шевалье.
— Магистр пропустил мимо ушей вопрос с мостовыми и обратился к Любезному:
— А что же наш «вноситель лепт», где он сейчас?
— В глуши, Милорд.
— Выражайся яснее.
— Извольте: в деревне, за двести километров от Москвы, в полуразвалившейся избе.
Надо навестить, все равно пока нечего делать.
И вся компания отправилась в гости к вершителю лепт за откровениями. Когда наконец отыскали деревянный дом на окраине деревни, уже наступили сумерки. Ополоумевший писатель черкал что-то в грязной ученической тетради.
— День добрый, — сказал Магистр, войдя в комнату.
Краснов отреагировал на шум, пронзил Магистра пустым взглядом и тихо сказал:
— Вечер добрый.
После этого опять окунулся в тетрадь, не обращая внимания на гостей.
— Что пишете?
— Роман, — многозначительно заявил Краснов. — Значит, роман? — Да.
— И, позвольте вас спросить, как называется?
— «Колодец».
— И о чем сие произведение?
— О духовном падении нации.
— Магистр удивился и продолжил расспрос.
— И что же, вся нация духовно пала?
— Вся без остатку.
— Откуда же такая уверенность, милейший?
— Я знаю, — произнес писатель и загадочно замолчал.
— Конечно, знает, недавно они, — и Любезный показал на бедного Краснова, — пытались искупать секретаршу своего шефа в ванне, наполненной шампанским.
— Ну, — протяжно произнес Магистр.
— Ну и искупал, — сказал Любезный.
— Ну и что тут такого, мне подарили десять ящиков полусладкого «Абрау-Дюрсо», я его все равно не пью, да и не было потом ничего, — обреченно сказал Краснов.
— Это ваша роковая ошибка, — дремуче произнес Магистр, — никогда, никогда не пользуйтесь полусладким, для ванны из шампанского подходит исключительно брют.
На это профессиональное замечание Краснов никак не отреагировал и так и продолжал смотреть куда-то вдаль.
— Ну, хорошо, а почему вы выбрали такое странное место для творчества?
— Здесь душа не сквернословит.
Магистр ничего не понял.
— И много ли вы написали?
— Тружусь.
